В армию же их взяли вместе. И попали они как на грех в одну роту десантников. В одном из боёв в горах, когда им не пришла во время помощь полка, Максим Рубашкин был контужен, а Гришка Белкин поднял руки и сдался. Он ухватил своего врага за волосы и заглянул ему в глаза, дескать, ты теперь мой раб и никуда уже от меня не отвертишься. Он резко ударил по лицу Рубашкина и прошипел зло:
– Гадёныш, попался. Я теперь твой господин. Ты мне будешь пятки лизать. Я приму ислам, лишь бы тебе отомстить и твоей Гальке. У-у-у – сволочи, ненавижу.
Он ещё долго бы изгалялся над Рубашкиным, если бы не ударил его один из бандитов. Белкин пал на колени и закричал:
– С нами Аллах.
Бандиты выпучили глаза. Руководитель группы схватил его за шиворот и прошипел:
– Ты что, мусульманин?
– Пока нет, – прошепелявил Белкин, – но думаю вступить в ряды защитников ислама и сражаться на вашей стороне, где существует правда и справедливость.
– Шкуру спасаешь иуда, – прошепелявил один из бандитов с чёрной бородой и орлиным носом. – Вижу, ты – хороший гад. А это кто такой? Ты бьёшь его как своего личного врага.
– А он и есть мой враг. Девушку у меня отбил. Мы с ним из одной деревни. Это Максим Рубашкин – моя боль и унижение. Он меня в деревне так ударил, что я до сих пор не могу прийти в себя.
– Забудь её, она не твоя, если не прикипела к тебе душой и телом. Мы тебе прекрасную дадим девушку – горянку, если ты примешь душой и сердцем нашу веру и будешь хорошим воином ислама, отныне жизнь твоя принадлежит нам. А этот, – он показал на Рубашкина пистолетом, – будет твоим рабом во веки веков. Мы здесь хозяева и боги, что хотим, то и делаем.
Белкин от радости пустился в пляс. Он наносил удары руками и ногами по своему обидчику и был горд этому. Сердце его, прямо сказать, прыгало от радости и счастья. Гришка уверовал себя в том, что никто его уже здесь не достанет. Он принял для себя самое верное решение, может быть, раз в жизни, когда ему так повезло.
От боли и обиды Максим Рубашкин скрипел зубами, но сделать ничего не смог. Перед его глазами стояла мать со скорбным лицом и Галинка, которую он обожал пуще всего на свете. Он слышал слова матери:
– Максимушка, крепись мой дорогой и любимый сынок. Это не вечно. Скоро твой враг будет повержен. Терпи. Бог терпел и нам велел.