Услыхав взрыв, командир взвода лейтенант Нагибин, а за ним Иволгин и другие бросились в подвал, прихватив автоматы. Васька не удержался и сказал:
– Товарищ лейтенант, посмотрите, наш сынок какую кралю отхватил.
И уставился ей в глаза взглядом сердцееда. Денисов молчал.
– Денисов, что случилось? – крикнул лейтенант. – Почему взрыв в подвале?
– Немец повесил эту девушку, а я его гранатой, – ответил Павел.
Все раскрыли рты, такой тихоня с тонкой душой и вдруг гранатой.
Подошёл капитан – комендант этого города, только что назначенный на эту должность. И заговорил с девушкой на немецком языке.
– Я Эльза Гардер, здесь живу. У меня там мама убита, – ответила она коменданту, и горько заплакала. Из подвала вытащили труп фашиста.
– Кто это? – спросил комендант у Эльзы.
– Начальник местного гестапо. Он перед самой войной арестовал моего папу, и теперь от него ни слуху, ни духу. Узнав, что у папы есть нужные ему документы, пришёл за ними к маме, но она ему их не дала, и он задушил её своими руками, а я пошла с ним в подвал, чтобы протянуть как-то время до прихода русских. Он понял, что я его обманула, и повесил меня на проволоку
– Кто у тебя был отец?
– Антифашист.
Вскоре все поднялись и пошли за девушкой. Эльза открыла дверь своей квартиры и вошла. На полу лежала женщина ещё довольно молодая. Она была прикрыта белой простынёй. Комендант приоткрыл простыню, затем снова накинул. Девушка, еле сдерживая катившиеся из глаз слёзы, разрезала матрас и извлекла оттуда документы.
– Вот мой папа, – сказала она тихо.
С фотографии смотрел русоволосый мужчина в чёрном костюме. Взгляд его пронизывал душу, будто спрашивал: ну как дела?
– Ясно, – сказал комендант города, – видимо он хотел воспользоваться этими документами для спасения своей шкуры. Эльза, есть хочешь?
– Да, – смущаясь, ответила девушка.
Денисов принёс котелок каши и подал ей. Она с благодарностью взглянула на него, но пока есть не стала. На площади заводили моторы. Колонна машин, вытянувшись, двинулась дальше вглубь Германии. Денисов выглянул из кабины и посмотрел на окно. На него смотрела белокурая девушка, и её широко-открытые глаза говорили сами за себя. Он прошептал:
– Давить надо, давить фашистскую нечисть, чтобы не было зла на земле.
Он не испытывал чувства жалости к убитому им фашисту, наоборот, у него будто выросли крылья. Ему хотелось петь и плясать.