Шёл тысяча девятьсот сорок третий год. Очередное безумие. Ещё одна попытка истребить целую нацию, счёт шёл не на тысячи, а на миллионы жизней. Даже во времена Крестовых походов не было пролито столько крови. Ад разгуливал повсюду, не имея препятствий. Было невыносимо наблюдать за всем этим кошмаром. Одно могло заставить Еву сиять – это чумазый, но гордый и до боли добрый мальчишка. Слишком маленький, чтобы вникать в происходящее. Сам создавал свой маленький мир. И был полноправным хозяином этого мира, но даже это не спасло его от творившегося хаоса.
В феврале этого же года, в деревню Росица, где жил Матвей ворвались фашисты. Карательная операция под названием «Зимнее волшебство». Самых молодых и сильных людей отправили на станцию, где их погрузили в вагоны и вывезли в концлагерь Саласпилс и на работы в Германию. Остальных жителей сожгли в домах и коровниках. Священника Анатолия застрелили за настойчивые просьбы оставить хотя бы детей. Старики и дети – те, кто не мог послужить своему государству, взяв в руки оружие, были уничтожены за считанные часы.
Почему люди настолько жестоки? Что движет ими? Власть? Страх? Ощущение мощи?
На глаза Евы навернулись слёзы:
– Отец! Ты мне обещал! Отпусти меня на землю, иначе это никогда не прекратится. Я хочу помочь им. Они слепы, Отец!
– Дочь моя, моё сердце так же страдает от всего этого безумия, происходящего на земле. Но я не могу вмешаться и не могу отпустить тебя, ибо ещё не время. Ты не сможешь. Ты даже не доживёшь до того момента, когда начнёшь многое осознавать. Ты пройдёшь только боль, а это бессмысленно! – попытался успокоить её Яхве.
– Тогда помоги им сам, Отец! Ты ведь можешь!
– Я не должен. Я дал им самое главное – я дал им право выбора. И это их выбор – жить в аду. Я создал их по своему подобию, а не комнатными растениями, которые поливают и пересаживают, когда того требует время. У них нет выбора, за них решает всё как раз человек. Поэтому он и главный. Если я вмешаюсь, то в чём будет их отличие?
– Но всё зашло слишком далеко! Это слишком большое право, и мы не заслужили его. Мы не были готовы! – её голос начал срываться на крик, а слёзы накатывали, от чего всё расплывалось. Она никогда не считала себя душой, а причисляла к людям, и всегда спускалась на землю, не отдыхая. – Отец, так больше не может продолжаться…