Зачем оно ему было надо, я понятия не имел. Но это не было праздным вопросом, поскольку я был уверен, что мотивом человека можно измерять его надежность.
В отличие от бюрократов я прекрасно понимал, что за деньги человек в принципе не может хорошо работать. Нет, деньги он получать может, и должен их получать, но они, как у любого хорошего наемника, не могут быть главной причиной для несения тяжелой или опасной службы.
Основной причиной должен быть некий бзик, фанатизм в огромной мере, а если говорить попросту, то одержимость. Состояние, когда ты не можешь чего-то не делать, платят тебе деньги за то или нет. И Алекс делал. Причем в его надежности мне еще ни разу не пришлось усомниться.
В конце концов, чтобы дать себе хоть какое-то вменяемое объяснение, я решил, что мотивом Алекса является адреналиновая зависимость. У меня был повод так думать, потому что половину своей жизни он занимался виндсерфингом на закрытых водоемах. А по экстремальности этот вид спорта не слабее того же дайвинга. Во многом даже экстремальнее. Скорости там огромные, когда парусная доска выходит на глиссирование, а сноровка в управлении нужна та еще. Я прекрасно знал, насколько твердой бывает вода на скорости свыше двадцати пяти узлов.
Впрочем, дело не в скорости. А в том, ради чего человек занимается этим. Опять же, мотив.
Одно дело спорт и победа. Но Алекс катался сугубо для собственного удовольствия и на соревнованиях заявлялся редко. Несомненно, он был адреналинщиком. И наша Большая Охота, мне кажется, манила его именно возможностью сделать небывалый для него раньше впрыск. Ну что же… Сегодня он сполна получит в кровь этот гормон.
Вскоре мы были готовы. Сердце у меня колотилось, как водомет на малых оборотах, а по мышцам пробегала едва заметная дрожь избыточного тонуса.
Я понимал, что сегодня мы просто обязаны победить. Не умереть или победить, а именно победить. Потому что от этой победы, как ни странно оно звучит, зависела не только наша судьба.
Мне нужно было доказать этим проклятым бюрократам, что человечество имеет право на океан. И что оно получит его, если открестится от предрассудков и наберется смелости предпринять хоть какие-то усилия.
Но человечество слишком инертно, чтобы делать что-то сразу и очертя голову. Оно осторожно. И всегда идет по следам одиночек. Безумцев, как оно их называет. В общем, чтобы вернуть человечество в океан, мне надо сегодня сунуться туда самому. Иначе не выйдет. Никакими уговорами. Никакими доводами и никакой логикой. Я это понял за три года. Все. Время вышло.