«Но не стоит спешить, – говорит он, сияя. – Приходите завтра снова. Я буду рад снова принимать вас».
«Завтра, – говорит Макс, – нас ждет работа. Мы бы хотели получить письма сегодня».
А, ну вот и кофе! Мы сидим и неторопливо пьем его. Наконец, после наших вежливых настойчивых просьб, почтмейстер отпирает свой личный офис и начинает поиски. От щедрости души он пытается навязать нам дополнительно письма, адресованные другим европейцам. «Лучше бы вы все-таки взяли вот эти, – говорит он, – они уже здесь месяцев шесть. Никто за ними не пришел Да, да, конечно же, они для вас».
Вежливо, но твердо мы отказываемся от корреспонденции мистера Джонсона, месье Маврогордата и мистера Пая. Почтмейстер разочарован.
«Так мало? – говорит он. – Ну пожалуйста, вот это, большое, может быть, вы его все-таки возьмете?»
Но мы настаиваем на том, чтобы твердо ограничиться теми письмами и газетами, которые адресованы на наши имена. Как было условлено, нам прислан денежный перевод, и Макс поднимает вопрос о том, чтобы получить деньги. Кажется, это невероятно сложно. Насколько мы понимаем, почтмейстер никогда раньше не видел денежного перевода и, что совершенно понятно, относится к нему с большим подозрением. Он призывает двух ассистентов, и вопрос обсуждается очень глубоко, но в то же время весело. Это что-то совершенно новое и чудесное, и у каждого может быть по этому поводу свое собственное мнение.
В конце концов вопрос решен и многочисленные бумаги подписаны, и тут происходит неожиданное открытие: наличных денег на почте нет! Этому, говорит почтмейстер, можно помочь завтра! Он пошлет на базар и там их соберет.
Мы покидаем почту, чувствуя себе несколько изнуренными, и идем к тому месту у реки, которое мы выбрали для лагеря, – немного в стороне от пыли и грязи Хассеке. Печальное зрелище встречает нас. Иса, повар, сидит у кухонной палатки и, схватившись за голову, горько плачет.
Что случилось?
Увы, отвечает он, он опозорен. Мальчишки собрались вокруг и смеются над ним. Его честь погибла! Он на миг отвлекся, и собаки сожрали приготовленный им обед. Не осталось ничего, совсем ничего, кроме риса.
Мы мрачно едим пустой рис, в то время как Хамуди, Аристид и Абдулла повторяют несчастному Исе, что главный долг повара – не позволять своему вниманию рассеиваться, не отвлекаться от обеда, который он стряпает, вплоть до того момента, когда этот обед благополучно подан тем, для кого он предназначается.