— Да, практически весь, — ответила Вилка. — Там еще как-то надо
семена собирать, чтобы заново все это сеять. Но я в душе не ведаю,
как это делать.
— Народ Центрального рукава куп бала имеет в своем составе
хороших ученых, которые могут разобраться с этим, — успокоил ее
Витя.
— Ой, да чего там разбираться, — фыркнула Вилка и протянула
роботу пакетик от посевного материала. — Ты читать умеешь
по-нашему? Или давай я тебе прочитаю, тут все расписано, как
садить, как поливать и ухаживать. Сервис!
— Я смогу это расшифровать самостоятельно, — уверил Витя,
принимая пакет. Немного пораздумав, Вилка решила его спросить об
одном довольно интимном деле.
— Слушай, может я сама немного того... шизанутая. Но все же. Вот
на картинке ты видишь уже выращенную морковку. Она действительно
обладает какой-то невероятной красотой?
Витя добросовестно уставился на картинку. Слегка приблизил ее,
точно близорукий, затем наоборот, стал рассматривать на вытянутой
руке. Отдал молча, так и не ответив.
Она прошлась с видом директора колхоза вокруг грядки, где кипела
работа. Нашла, что Витя прекрасно справляется и без нее и решила
пойти в свою каморку, умыться после трудов праведных, а потом
подолбить в стену, чтобы выдвинулась одна из стенок, превращаясь в
столик, уже накрытый различными яствами на квадратных тарелках.
Пища была сытной, тут нечем крыть, но абсолютно невкусной. Ее даже
Зайка не особо приветствовала, жевала кашицу, похожую на гороховую,
с явной неохотой.
Еще одной странностью в этом странном мире являлось интересное
мнение куп бала по поводу двойного, а то и тройного применения
комнатной утвари. Тот же столик при определенных манипуляциях
превращался в нечто вроде унитаза. А после — в подобие кабинки с
горизонтальными душевыми струями воды, тонкими, словно иглы, но
приятными и бодрящими. Вилка тут и мылась, и стиралась, и набирала
воду для питья.
Уже домываясь, Вилка услышала необычный шум за стенами своей
комнатки. Подскочила Зайка, мирно дремавшая доселе у границы
падающей из душа воды, защелкали звуки шагов, точно идущий был в
туфлях на высокой платформе. Послышались голоса на неизвестном
языке. Говорила долго и сбивчиво Ранаикаи, затем ее оборвал одной
короткой фразой властный мужской голос. На что Зайка навострила уши
и зарычала. Вилка попросила ее помолчать. А сама отжала волосы и
принялась искать какую-нибудь одежду, чтобы не ходить голой перед
мужиком, если тот вломится к ней вместе с девушкой из ресепшена. Ее
собственная одежда, постиранная и мокрая, была аккуратно вывешена
вдоль кровати на снятом поводке Зайки. Не долго думая, Вилка
схватила белую простынь, используемую в качестве одеяла и
обмоталась в нее, точно римский патриций. Как раз в момент входа
гостей.