Отвечать устно не требовалось, чудовище само отлично считывало
все нужные ответы прямо из сознания Вилки.
Кхрра... книга... история. Ты осуждала при нем
произведение... ПРОИЗВЕДЕНИЕ... ОБСУЖДАЛА ПРИ НЕМ!
Едва тварь проскрипела «произведение», ее глаза ярко вспыхнули
синим огнем, даже не глядя на нее, девушка это почувствовала
каким-то внутренним взором.
Произведение! Обсуждала произведение при То Чи Ине! Ргау! Не
будь ты такой дремуче тупой кучей сумасшедших бактерий, я бы решил,
что ты обладаешь чувством юмора. Ргау! Вот оно! Он выбрал тебя, ибо
в тебе теплится искра творчества. Но в самом ли деле ты умеешь
что-то творить, самка аграи?
— Что-нибудь натворить — мое любимое, — прошипела в бессильной
ярости Вилка. — Но за это я уже отсидела!
— Умеешь творить, — проговорила тварь убежденным тоном, опять
покопавшись в сознании собеседницы, отчего ту пробила серия
конвульсий, словно к телу поднесли электрический кабель под
напряжением. — Стихи... грязные, неумелые... какая жуть... попытка
гармонизации звуков, которые становились еще менее
гармоничными.
— Я и не собиралась их никому показывать! — заорала Вилка,
извернувшись в воздухе. Она могла многое простить этой инопланетной
скотине — издевки над внешностью, насмешки над умственной
деятельностью, но ее стихи, которые она сочиняла, считая за
таинство, которых она стеснялась и в то же время лелеяла — это было
святое, это была та болевая точка, нажав на которую, тварь сделала
ей больно, намного больней, чем если бы просто покопалась в мозгах,
вывернув их наизнанку.
Впрочем, ее вспышка злости прошла втуне, поскольку существо даже
не обратило внимание на возражения Вилки, продолжая размышлять о
своем:
Аграи плохо приспособлены к Космосу, не умеют хорошо
сражаться, отвратительны в нравах и деяниях. Но искра творчества у
них ярка. Ярка. Настолько ли, чтобы привлечь То Чи Ина? Но иначе к
чему бы он взял этот биокусок с собой? Крххха...
И тут все разом кончилось. Исчезло леденящее чувство страха,
пропало существо у стены, а вместе с ним и сила, державшая Вилку в
воздухе. Она ухнула прямо на постель, по-старчески охая. Хотела
вскочить, пнуть псину, что даже ухом не повела во время всего этого
допроса, хотела позвать ацири и рассказать о случившемся, хотела
еще в туалет, в ванную, ее тошнило и плющило, как никогда ранее. Но
все желания внезапно растаяли, ушли, и она провалилась в небытие,
потеряв сознание.