Она вспомнила один момент двадцатилетней давности, когда он обнял ее и спросил: «Ты как, у тебя все в порядке?» У нее было совсем не все в порядке, но не хотелось, чтобы он это заметил, потому что говорить правду она не хотела, а притворяться тогда так же хорошо, как сейчас, не умела. Вот она и ответила: «Да нет, вообще-то не совсем» – и, чувствуя, как под веками набухают слезы, все же сдержалась, потому что знала: стоит пролиться хоть слезинке, как за ней последует поток слов. Стоит расплакаться, и ей уж ничего не удастся скрыть, все выйдет наружу. Вот она и не расплакалась, просто кое-что сказала, и сказанное было неправдой.
– Я хочу вернуться на работу. Хотя говорить это тяжело. Я знаю, мне следует благодарить судьбу за то, что я могу оставаться дома, ты зарабатываешь достаточно для нас обоих, но… мне так одиноко. Так тоскливо…
Это были первые метры тоннеля, которым она убегала от самой себя – и от Николаса. Сын служил постоянным напоминанием, хотя Роберту она сказать этого не могла. Не могла сказать, что, оставаясь наедине с Николасом, буквально с ума сходила; что его присутствие пробуждало воспоминания, от которых она хотела бы избавиться.
– Ты меня понимаешь? – спросила она и вспоминала, как поглядела тогда Роберту прямо в глаза, гадая, способен ли он видеть ее насквозь.
– Конечно, понимаю, – ответил он, привлекая ее к себе и целуя. Но она чувствовала его разочарование. Он пытался скрыть его поцелуем, пытался не выказать сожаления, что, оказывается, она не может быть такой матерью их сыну, какой он хотел бы ее видеть. Прямо он этого так и не сказал, ничем не обнаружил своего разочарования, и все равно она чувствовала, что, невидимое, оно висит между ними.
Был момент, когда она едва не открыла ему правду. Но все же вновь солгала, сказав, что собирается провести конец недели со старой школьной подругой. С подругой этой он был едва знаком – она жила не в Лондоне, – так что вряд ли сумел бы поймать ее на лжи. Кэтрин сказала, что дело срочное – у подруги нервный срыв. В пятницу она собрала сумку и, поручив новой няне взять Николаса из школы, уехала прямо с работы, до того как Роберт вернулся домой. Она взяла такси, в метро спускаться не стала, чтобы не встретить кого-нибудь из знакомых.
Когда она вернулась в воскресенье вечером, Николас уже был в постели. Роберт заметил, что она выглядит бледной, она ответила, что уик-энд выдался довольно тяжелый и она едва держится на ногах. Все это было правдой.