Герои Достоевского, герои Толстого созданы не только этими великими людьми, но и связаны именем Пушкина.
Блок имя Пушкина называл «веселым».
Трагедии человечества веселы, потому что это пути от прошлого к будущему. Понять это трудно.
Жена Толстого была дружна с женой Достоевского. Они учились искусству издавать.
Сам Толстой не был знаком с Достоевским.
Они не были знакомы и ни разу не пожали друг другу руку, хотя был случай, когда они оказались в одном месте. Поиски будущего не всегда пересекаются.
Я не умею работать над академическими изданиями и уже не успею научиться. Мой путь извилист, и книги, которые я читаю, сменяются.
Я по-разному мыслил в разное время.
Я думаю, что книга о заблуждениях, о живых столкновениях разного понимания жизни, разного понимания долга имеет право на существование, хотя я ее не считаю академичной, уважая академический труд, его трудную дорогу уточнения истины. Много в ней земного и уже освобожденного от листьев забвения.
Для меня путь Достоевского, или Толстого, или Чехова представляется дорогой, вернее, не всегда пересекающимися тропинками, со сменой возможностей понимания жизни. Путь Татьяны Лариной и Онегина не окончен. Книги пишутся не всегда до конца.
Самое трудное – в заблуждении поиска найти истинный вариант.
Лев Толстой, когда писал или собирался написать роман о Петре, говорил и напоминал о крестьянстве, о неподвижности жизни, о том, что как будто когда-то в деревнях князья и крестьяне были очень похожи. Он называл свидетелями старых путешественников.
Даже одежды их мало изменились.
Может быть, изменились к худшему.
Величие литературы в том, что старое понимание, противоречивые понимания, данные в своих столкновениях, не исчезают, они становятся путем в будущее.
Я пытаюсь собрать следы с разных путей, блужданий с разными вожатыми.
Много лет я работал в кино и много раз видел, как режиссеры, показывая картину, еще не вышедшую в свет, говорили, что это только наброски, что все будет переделано.
Люди как будто ежатся, показывая самое дорогое для них.
Хотя набросок – это не так плохо. Во время штурма крепостей набрасывали на стены штурмовые лестницы.
Иначе не перелезешь.
Итак, я уже сказал несколько слов в свое оправдание.
Это старое правило. Боккаччо тоже извинялся. Все извиняются.