Однажды, проходя по Медисон-сквер, я увидел старика. Он стоял возле монумента, повернувшись лицом к толпе туристов, и пел. Слов я не разобрал, был слышен только пронзительно высокий тенор. Когда старик закончил песню, туристы зааплодировали, а девушка-гид, подойдя к нему, сунула что-то ему в руку. Певец с достоинством поклонился и пошел своей дорогой. К перекрестку мы подошли одновременно.
– Это было прекрасно, – сказал я.
– Что вы, сердечное вам спасибо, – со свойственной ему вежливостью ответил старик. – Меня зовут Уильям Саймон Гловер.
Я тоже представился и сообщил мистеру Гловеру, что мы с ним часто гуляем по одной улице. Я не стал упоминать о собаке, надеясь, что эта тема всплывет в беседе сама собой.
– О да, – проговорил он. – Я бываю в центре каждый день в семь часов утра. Мне восемьдесят шесть лет, и я давно на пенсии, но стараюсь не залеживаться. Работаю швейцаром в юридической конторе «Бьюхен, Уильямс и Леви».
В голосе мистера Гловера проскользнули самодовольные нотки. Он произнес название конторы так, словно после каждой фамилии стоял восклицательный знак.
– Сейчас я швейцар, но все знают, что на самом деле я – певец, – продолжил он, когда мы двинулись на зеленый свет. – Я начал учиться пению в церкви, когда мне было двенадцать лет. Я качал тогда за четвертак в день мехи органа, одна леди играла на нем, а другая пела. Я тогда не знал ни немецкого, ни французского, ни итальянского, но так часто слышал то, что пела та леди, что научился петь сам, не понимая ни одного слова. Как-то раз, в воскресенье, во время утренней службы леди не смогла петь, и я исполнил вместо нее «Аллилуйя», и не как-нибудь, а по-итальянски.
– И получилось? – поинтересовался я.
Мистер Гловер остановился и внимательно посмотрел на меня. Потом он широко открыл рот и набрал в легкие побольше воздуха. Откуда-то из глубин его необъятной глотки раздался высокий, дребезжащий звук: «Ааааа ли луууу йаа, ааа ли луу йаа, ааа ли луу йаа!» Я слышал сейчас не тенор, а самый настоящий вибрирующий фальцет. Видимо, в памяти старика намертво запечатлелось сопрано, которым много лет назад пела в церкви этот гимн «та леди».
– Ааа ли луу йаа, ааа ли луу йаа, ааа ли луу йаа, ааа ли луу йаа, ааа ли луу йаа, ааа ли луу йаа! – Мистер Гловер на секунду остановился, чтобы набрать в легкие еще одну порцию воздуха. – А заканчивала леди всегда так: ААААААААааа ли луууууууу йаа!