– Два семь, работаю, – бросил Борек дежурную фразу, нажав на танкетку рации «ТАИС».
В сжатое пространство салона приятный женский голос ответил также дежурно, но мягко и ласково:
– Счастливого пути Вам и Вашим пассажирам!
Бородатое лицо разорвало на две неровные части: искренняя улыбка, обнажая при этом рыжие зубы, и розовые десна.
– Я с Владика прибыл. Ты можешь себе представить, земляк. Неделя в вагоне. Без душа и других удобств.
– Я не с Владивостока.
– Все мы, брат, земляки.
– Ну, тогда могу.
– Что могу?
– Представить… могу.
– Во-во, полня жопа, надо отметить. Я сам-то с Камчатки. Великий край. Гейзеры, сопки…
– Не хотел бы я там жить, – оборвал Борис.
– ?
– Там всегда полночь.
– Это как? – искренне не догонял пассажир.
– С детства по радио слышал: в Омске шесть, где-то еще восемь, в Москве три, а в Петропавловске-Камчатском – полночь.
– Ты, что, идиот?!
Борек неуверенно пожал плечами. Улыбнувшись, он рванул со светофора, гальмуя по утреннему асфальту. Город плавно просыпался, обнажаясь перед обществом. Хрустели суставами пожилые «хрущевки». Вальяжно зевал новострой, демонстрируя ровные ряды пластиковых окон. На прощание подмигивали витрины, фонари и прожекторы над рекламными банерами. Солнце лениво жмурилось от своего же великолепия, золотило голубоватое майское небо и еще робко выглядывало из-за крыш высоток. Впереди жизнь…
* * *
Борек еще раз оглянулся. Ни чем не выдающаяся дверь в пенаты районного суда. Казенная табличка «Суд советского района» венчает серую бугристую наштукатуренную, как лицо прыщавой гимназистки, стену. Заседание суда объявило перерыв на два часа. Борис был временно выпущен, но чувство тревоги не покидало его. Фобией вбилось оно, как осиновый кол, в его сердце и пускало там где-то внутри свои гадкие корни.
Слева еле слышно причалил Мерседес-Бенц, сто сороковой кузов.
– Борис, – позвал бархатный тон.
Внимание подсудимого переключилось на зов. Из темноты мерина шлейфом к сознанию Бориса липким мармеладом тянулся голос.
– Чем обязан? – осторожно спросил Борек.
– Мы друзья.
– Осторожней с такими словами. У меня нет друзей… Больше – нет.
– Вас ждут, присаживайтесь в машину, – прозвучало довольно убедительно.
В конце концов, терять было нечего. Боря вырвал осиновый кол и, обрубив корни, проник в салон Мерседеса, еще раз оцарапав вектором взгляда табличку на стене. Ехали молча. Боря не хотел опережать события, но ему казалось, что он уже это видел. Узорчатые кованые ворота южного кладбища, напоминали вход в зоопарк. «Все мы звери», – мелькнула опасная мысль в головных магистралях Бориного мозга.