Я не стану дальше пускаться в критику. Каждый пусть останется при своих. Скажу лишь одно, каждый должен делать только то, что действительно может и знает. Если нет, это халтура, брак галимый. И ни к чему рога мочить туда, где тебя никто не ждет.
Опишу немного свою жизнь со всеми ее негативами и позитивами. Не гневайся, читатель, ежели приукрашу. Для тебя стараюсь. Донесу максимально реально все то, что происходит со многими. Если вы со мной, приглашаю всех, как поколение новое, так и ретроградную часть читательской аудитории, тогда милости прошу посмотреть за кулисы души и общества, а быть может, кто-то увидит себя со стороны. Вот моя цель. О! Если бы люди могли видеть глазами других людей, это многое бы изменило и удержало, наверное, от необдуманного и избавило от лукавого.
«Любой дурак может принять решение, но не каждый сможет нести за него ответственность. Это и отличает настоящего мужчину от дурака». Грамотно сказал Джо Бананл. Был такой дяхан сицилийский. Дон конкретный, разводил краями, недовольных почти не было. Почти, это потому, что недовольные находятся всегда. Для всех хорошим не будешь – это догма, доктрина, если хотите. Поймал себя на мысли, как приятно общаться с тобою, читатель. Мне чертовски повезло. Я будто даже вижу твои внимающие глаза, они искренние. А то ведь как бывает, я и сам так поступаю и все. Галдит кто-нибудь очередную байку, и думается ему, что всех это интересовать должно, как минимум на уровне того, сколько финансов можно сорвать с того или иного предприятия. И ты слушаешь его, точнее, вид делаешь, так из вежливости, а сам в уме, послав его ко всем чертям, ведешь свои подсчеты или строишь планы на ближайшую перспективу.
Мне кажется, не хочу ошибиться, ты, читатель, слушаешь меня, не вступая в пикировку со своими потусторонними мыслями. Я не дворянских кровей. Менталитет у меня босяцкий, может просто откорректированный и облагороженный энным количеством грамоты и интеллекта серого вещества. Я стараюсь.
Сегодня я снова, вот уже седьмой год в один и тот же день поставил свечу к распятию Христа с левой стороны церковного зала. Там всегда за упокой ставят. Ее Лена звали. Сейчас мне будет немного тяжело, мне всегда не уютно, когда я вспоминаю о ней…, о нас. Она была у меня первая, как впрочем, и я у нее. Учились в одном классе. Честно, дрожжами клянусь, я мог убить за нее. А перед глазами, синяя она и холодная на разорванном гобелене дивана с клопами, а вокруг некогда широких голубых глаз-озер, коричневые круги. Губы аж фиолетовые и ногти, ногти и пальцы по фалангу. Они умерли раньше других. Это была не та Ленка, что на выпускном школьном балу. Тогда она была красивее всех, нет, без дураков. Это не только я отметил.