– Хамка! – Гавкнула вслед вахтёрша и, ожидая похвалы, заглянула в глаза начальнице.
Та, так и не произнеся ни слова, медленно развернулась всем корпусом к Андрею. Теперь её лицо пылало. Губы она поджала, но глаза, у неё сделались тусклыми и усталыми. Она вздохнула и начала уже спокойным тоном:
– Вы конечно меня извините, но так нельзя, Андрей Викторович. Я всё понимаю: напряжённая работа, нервы. Но… – она, наконец, разжала кулачки и её плечи сразу опали. – Но нельзя же быть столь неосмотрительным. Ведь это же не понять, что.
Андрей сдвинул брови. Возбуждение начало медленно перерастать в раздражение. Эта, Мара была права на все сто, старая шлюха, читает ему мораль.
Между тем Агнесса Серафимовна продолжала:
– Вы знаете, с кем связались, Андрей Викторович? Это же местная малолетняя проститутка. Её тут все знают. Там семейка – один другого хлеще. Оторви и выбрось. Ещё мне тут вшей и триппера не хватало.
Внутри у Андрея всё закипело. И не потому, что Агнесса набросилась на эту девушку и гадко отозвалась о ней. Его бесило, что в его личную жизнь бесцеремонно вторгаются. Он, взрослый человек, не может себе позволить то, чего хочет. Он медленно поставил бутылку на столик и сунул руки в карманы.
– А ну вон из моего номера. О-обе-е. – Андрей говорил спокойно и чуть медленнее, чем обычно. Агнесса Серафимовна замолчала и выпучила глаза. Румянец мгновенно сошёл с её щёк. Вахтёрша спряталась за её спину. Андрей сделал шаг, приближаясь к Агнессе Серафимовне, и протянул вперёд руку. Она попятилась. Вахтёрша открыла рот и чуть присела как курица, которая вот-вот снесёт яйцо. – А вы, – Андрей обратился к вахтёрше и сделал ещё шаг, – отдайте мне второй ключ и уходите, пока я вас не вышвырнул силой.
Не закрывая рта, вахтёрша протянула Андрею ключ дрожащей рукой и вылетела в коридор. Агнесса Серафимовна продолжая пятиться простонала:
– Вы…, вы… – Так и не сказав того, что хотела, она спиной вперёд вышла из номера, и Андрей бабахнул дверью у неё перед носом.
Внутри всё клокотало, как в доменной печи. Он швырнул второй ключ на кровать, хлебнул прямо из горлышка коньяку и рванул балконную дверь. Вечерний воздух освежил и остудил его пыл. Андрей закурил и несколько раз жадно и зло затянулся. Раздражение улеглась кое-как, но сердце всё колотило. Из темноты до него донёсся тихий голос: