– Теперь? – удивилась Фея.
– Да, теперь, когда Мамонтова-старшего нет в живых. Нам важно знать, кто и когда выходит на контакты с Феликсом, – объяснили ей. – Мы будем вам сами звонить. Если появится что-нибудь срочное или подозрительное, вот номер телефона. А сейчас забудьте все, что здесь слышали, и просто живите своей обычной жизнью. Вы любите Феликса?
– Не знаю... – задумалась Фея. – Я хочу детей только от него. Но почему-то совсем его не ревную. При любви так бывает?
Фею уверили, что она редкий и великолепный экземпляр здравомыслящей женщины. И если она не наделает ошибок, то Родина ее обязательно поощрит.
– Понимаете... – Фея подалась через стол к собеседникам, – мне уже сейчас кое-что ужасно подозрительно. Феликса нет пять дней. Он никогда не пропадал так надолго, не предупредив. В своей квартире он не появлялся с прошлой пятницы.
– А разве вы не нашли записку на кухонном столе? – спросили ее.
– Это и подозрительно, – сказала Фея. – Записка отпечатана на пишущей машинке. У Лекса машинки нет.
– Сработаемся! – агенты встали, улыбаясь.
* * *
Феликс свой первый рабочий день в Конторе (вернее, сутки, потому что день плавно перетек в рабочую ночь) провел с двумя очаровательными брюнетками. Невысокие, ладненькие, обеим около тридцати, со смешинками в глазах. Они ловко заболтали Феликса до полного расслабления сжавшегося желудка, до спокойных вдохов-выдохов, а потом он вдруг обнаружил, что улыбается, и квартира казенная стала казаться ему уютной, и медицинская аппаратура в ней уже не вызывала спазмов тошноты. Хотя утром, когда его привезли в главное здание, первое, что Феликс сказал в кабинете с задернутыми шторами, было: «Мужики, усыпите меня, пожалуйста!.. и заберите вашего агента с балкона...»
Конец ознакомительного фрагмента.