Я встала.
– Пошли.
– Ой, какая вы милая! – восхитилась Надя.
Когда Анна Степановна, дородная тетка, облаченная, несмотря на душный вечер, в платье из тонкой шерсти, сообразила, что видит перед собой зоопсихолога, ее толстые щеки приобрели бордовый оттенок.
– Уж извините, я беспокоюсь за Кузю, – забормотала повариха, – гляньте на него, пока спит. Тут он, в кладовочке, в холодке пристроился.
В моей душе шевельнулось беспокойство.
– Пес агрессивен?
– Ласковый, как теленочек, – засмеялась Анна Степановна, – нежный, лижется с каждым.
Но я не теряла бдительности.
– Почему тогда надо смотреть на собаку во время отдыха?
Анна Степановна вытерла мокрые руки о полотенце.
– Так Кузя во сне блажит. Словами не объяснить... Вон там дверка со стеклом, и если вы постоите немного, непременно увидите.
Я покорно подошла к створке, средняя часть которой была выполнена из стекла, и стала изучать внутренность небольшого чулана. Вдоль стен тянутся стеллажи, на полках стоят пакеты и банки, а посреди помещения на боку лежит длинный пес рыжего цвета с короткими лапами и массивной головой, украшенной круглыми ушами-локаторами. Отдельного описания требовал хвост, более похожий на опахало, он как бы жил своей жизнью: Кузя мирно спал, даже через закрытую дверь было слышно упоенное похрапывание, а пушистый отросток двигался из стороны в сторону, иногда поднимаясь и застывая торчком.
– Никогда не видела подобную собаку, – призналась я. – Это что за порода?
Анна Степановна гордо вскинула подбородок:
– Асфальтовая эскимосская борзая. Очень редкая, уникальная.
– И где вы откопали данный экземпляр? – сдерживая смех, спросила я.
– На Птичке, – спокойно пояснила повариха. – Хозяева отдали щеночка в хорошие руки за сто баксов. Во, смотрите, начинается!
Я сосредоточила внимание на Кузе. Короткие, чуть ли не десятисантиметровые лапы «борзой» начали подрагивать, потом зашевелились, задергались...
– Чего это с ним? – схватила меня за плечо повариха.
– Сон дурной приснился, – предположила я.
Крошечные лапки Кузи заторопились, теперь в движение пришла спина, из горла собаки стали вырываться повизгивание, потявкивание, поскуливание.
– Ой, плохо ему! – запричитала Надя. – Весь извелся!
Я решила утешить горничную.
– Вероятно, он объелся на ночь.
– Только мисочку каши с мясом употребил, – всхлипнула Анна Степановна, – кефирчиком запил. С такого желудку не тяжело.