– И этот
листок, и листы дневника Анны Бахметьевой изготовлены одинаковым
способом, соответствующим полиграфическим технологиям конца
двадцатого века. Возраст дневника, подтверждённый экспертизой
давности, составляет сто плюс-минус пять лет. А вот листок со
стихотворением, будучи в два раза старше, был аккуратно подклеен к
обложке дневника.
– Точность
почерковедческой экспертизы какая?
–
Правильные вопросы задаёшь. Сразу видно профессионала! – похвалила
государыня своего министра. – Учитывая возраст и состояние бумаги,
плохое качество карандашной записи и способ получения
объяснительной, вероятность ошибки в своих результатах эксперты
оценили величиной от десяти до тридцати процентов.
– То есть с
вероятностью от семидесяти до девяноста процентов почерки
Счастливчика и автора стихотворения совпадают! – уточнила
Надежда.
– С
математикой у тебя тоже всё хорошо! – съязвила Антонина, на что
подруга не обратила никакого внимания.
– С учётом
всего сказанного у тебя остаётся только один выход –
генетическая экспертиза. –
предложила Надежда.
– Не поверишь, но я боюсь её делать.
– призналась государыня, складывая в папку все выложенные из неё
документы.
– Почему?
– Представь себе, что её результаты
окажутся положительными. Что мне тогда делать? Убийцей кровного
родича, тем более такого, я быть не хочу и не буду. Остаётся или
упрятать Счастливчика далеко и надолго, или признать его своей
роднёй.
– Первый вариант без громкого шума
уже невозможен, так как он обзавёлся семьёй и несколькими
родственницами. – принялась анализировать министр внутренних дел. –
А сколько посторонних людей в курсе существования Счастливчика!
Зачищать всех моих следопыток, Пензенских полицейских, медиков и
ювеналов, гимназию, все базы данных, в которые он успел попасть?
Этого ни я, ни ты, как я надеюсь, не хотим и тоже делать не
будем.
– Признавать тринадцатилетнего парня
своим несколько раз прадедом – меня тут же уберут, признав
полностью невменяемой. И никакие акты экспертиз мне в этом не
помогут. – приняла эстафету кивнувшая Антонина. – Объявить его
потерянным в молодости, а теперь вновь обретенным сыном? Так я
беременела один раз, а до беременности и после неё всегда была на
виду. Как вписать его в установившуюся государственную систему? Как
к нему отнесутся в стране? Вдобавок образуется ворох проблем во
взаимоотношениях парня с моей дочерью и вообще с престолонаследием.
И какой имидж будет у государыни, легко теряющей своих детей? А
какая охота начнётся за его генами? И это только малая часть
вопросов, которые первыми приходят в голову.