– А, вот ты о чём! – дошёл до также
заулыбавшегося министра смысл произнесённой развеселившимся
руководством фразы. – Действительно с такой точки зрения
неоднозначно получилось.
– Слушай, а твоя мать о парне и всей
этой суете вокруг него знает? – спохватилась вдруг резко
переставшая улыбаться и даже слегка побледневшая Ярая-Шевцова. –
Сама только что говорила об одной из традиций вашей семьи –
передавая власть дочери, занимать пост председателя
государственного законодательного собрания Руси. И пусть лет ей уже
о-го-го (дай Бог ей здоровья и долголетия), но, вот вспомню, как
она гоняла нас в детстве за разные провинности, так вздрогну. А уж
про её репутацию, как жёсткой и даже жестокой правительницы я и
говорить не буду – ты сама всё прекрасно знаешь. Иногда в народе её
сравнивают с первой государыней Руси – твоей прабабкой. И не всегда
твоя прародительница выходит победительницей в этом сравнении.
– Ты знаешь, на сто процентов я не
скажу – не уверена. – также посерьёзнела Антонина Ярая, отставив
так и не выпитый напиток и обхватив себя руками за плечи. –
Какие-то связи в силовых структурах и моём непосредственном
окружении, не смотря на все мои старания, у неё определённо
сохранились. А уж о влиянии моей мамы, как бывшей государыни и
просто очень сильной личности, я и не упоминаю. Но, как мне
кажется, о нашем парне она не знает. По крайней мере, ни словом, ни
взглядом, ни жестом на эту тему она ни разу в наших разговорах за
прошедшее время не намекала. Ну, или я настолько разучилась её
понимать, что не обратила на эти намёки никакого внимания.
– А будешь говорить? – всё так же
серьёзно глядя в глаза сидящей напротив подруги, спросила
Надежда.
– У меня нет ответа на этот вопрос.
Её реакцию, если она обо всём узнает, а тем более все последствия
этого для нас и, особенно для парня, я предсказать не могу. Но ты
ведь не об этом первоначально хотела поговорить. – уходя от не
совсем приятной темы разговора произнесла государыня. – Или я не
права?
– Права. И я давно хотела об этом
спросить. – согласилась министр МВД, снова переводя взгляд на свою
опустевшую рюмку. – Что даёт клятва принятия в род, кроме
кратковременного опьянения и непонятных визуальных эффектов на
подписанной принимаемым в род бумаге? Или только у меня так было?
Почему ты всех стремишься привязать к роду этой своей клятвой?
Разве может удержать человека от предательства какая-то обычная,
пусть и подписанная им бумажка?