– Молодец, деточка. – Эльжбета Францевна вежливо похлопала. – У Элге хороший голос, но, к несчастью, она чересчур непоседлива, чтобы всерьез заниматься музыкой. И эти песни, право слово, я понятия не имею, откуда она их берет.
– Придумывает! – фыркнула Ядвига. Насупленные брови и поджатые губы говорили о раздражении и неприкрытой обиде.
– Ох, Элге, девочка моя, – Эльжбета Францевна печально покачала головой. – Она очень романтична и очень впечатлительна, вот и придумывает себе… Пожалуй, стоит подумать о замужестве. К сожалению, достойных женихов в округе не так и много… а выехать в столицу даже на один сезон мы не можем. Печально, не правда ли?
– Печально, – согласился Федор.
– Ах, Федор, вам не понять, мир устроен в угоду мужчинам, а женщинам остается лишь приспосабливаться к нему и надеяться на лучшее. Но на что, скажите, в этой глуши может надеяться Ядвига?
– Матушка, перестаньте. – Алексей слегка успокоился и выглядел почти нормально. Во всяком случае, ненависти во взгляде убавилось. – Федор Андреевич вон чем не жених? Молод, собою хорош, да и не беден, целой Крепи хозяин!
– Алексей! – На сей раз голос милой дамы звенел, подобно сабле казацкой. – Твое поведение…
– Ну не за оборотня же ей, в самом-то деле, замуж выходить!
В комнате воцарилась тишина.
– Прошу прощения. – Алексей выбежал из комнаты, похоже, и он понял, сколь оскорбительно высказывание. Ядвига тихонько всхлипнула, по глазам видно – еще немного, и заплачет во весь голос. А Элге улыбалась. Федор мгновенно возненавидел ее за эту неуместную, но такую заразительную улыбку.
– Матушка… – Ядвига все-таки не выдержала, из голубых глаз хлынули целые потоки слез.
– Эльжбета Францевна, прошу меня извинить, – Федор поднялся, попутно пытаясь придумать подходящую причину, чтобы оправдать свой уход, – но мне срочно нужно написать письмо одному… знакомому. Его весьма интересовали местные поверья.
Отчего-то упоминание о поверьях вызвало новый поток слез. Откланявшись, Луковский быстро, пожалуй, даже быстрее, чем дозволяли правила хорошего тона, удалился.