– Вы че, казнить будете?
Он нервно отмахивается:
– Да. Часы воровал, сука! У своих же!
Из «обезьянника» волокут маленького солдатика. Его руки брезентовым ремешком стянуты за спиной. Ни хрена себе политическое училище! Вешать будут!
– Давай, Дима!
Грузин-армянин пыхтит. Сдувает свой вороной чуб с бровей. Длинные жесткие волосы липнут к потному лбу. Нос у него кривой, как сабля. С большими ноздрями. Зубы под усами оскалены. Он принимает у толпы обреченного. Устанавливает под березой стол. Карабкается на него, сперва коленом, потом тяжело выпрямляется. Связанного солдатика держит под мышкой.
– Эй! Вы что делаете??!!
Проходящие мимо курсанты-стажеры таращат глаза, потом прорываются к лобному месту и расшвыривают толпу.
– Алиев! Алиев!!! Стой! Ты что, с ума сошел?!
– А ну строиться!
Я ухожу в свой сектор. Ну их к черту! Повесят еще! Просто так… Политработнички…
* * *
После очередного завтрака нас выстраивают в лагере в большие коробки и ведут на училищный плац. Заводят в огромное здание из белого кирпича. Это учебный корпус. Мы шуршим кедами по мраморным плитам фойе, по белым мраморным ступенькам поднимаемся на второй этаж. Проходим мимо гигантской фотографии офицера, поднимающего в атаку солдат. Внизу подпись: «Комиссар поднимает в атаку».
Наша толпа затекает в огромный лекционный зал. Командиры суетятся, настраивают нас на первый экзамен.
– Так, рассаживаемся! Вы! Оба, сюда! Сели! Так, а вы сюда! Але!!! Заполняем свободные места! Бегом!
Я проскальзываю задницей по скамейке, замираю в позе мыслителя и зыркаю по сторонам. Лекционный зал мест на пятьсот. Ряды длиннющих столов лавиной спускаются откуда-то сверху к кафедре вниз, как по склону горы. Все устроено так, чтоб каждый сидящий в зале был на виду. На столах разложены проштампованные экзаменационные листки.
Итак, экзамен по русскому и литературе. Начинаю действовать! Едва какой-то полковник дает нам три часа и объявляет, что время пошло, я рисую на заглавном листе мужской член с большими авиационными крыльями. На это уходит не более тридцати секунд. Аккуратно складываю листок. Остальные вокруг пыхтят, морщат лбы. В аудитории жарко. Скучаю, жду. Мне вспоминается комиссар на фотографии. Его широко раскрытый рот и рука с пистолетом, вскинутая вверх. Чур меня! Пытаюсь сидя заснуть. Ловлю на себе удивленный взгляд шагающего вдоль рядов контролирующего офицера.