Тшиту тихо звякнул, когда я раздвинула им занавески. Первые тоскливые ноты заставили меня вздрогнуть, и удивленно уставиться в темноту зала, где одинокий голос за кругом свечей приветствовал меня. Шакья! Собрат воин. Неожиданно мне стало стыдно за неряшливый наряд и фальшивый меч, но что-то менять было уже поздно, и я шагнула в круг свечей.
Задуманный мной танец назывался «Лунное Сияние». Этот самый простой, но зрелищный танец, рассчитанный на непосвященную публику, танцевали даже простые уличные танцовщицы, но при дворе он считался дурным тоном. Довольные зрители, после того, как последнее движение было завершено, завопили, требуя продолжения, и это грубое нарушение обычаев шакья будто перевернуло все внутри. Я словно почувствовала из темноты немое страдание того, кто пел мне, и, сделав несколько взмахов мечом, привлекла к себе внимание зрителей.
– Я рада, что вам понравилось мое мастерство, но, прежде чем я продолжу, не согласитесь ли вы оплатить его?
Лучше бы я этого не говорила – первая монета чуть не вышибла мне глаз.
– Полегче, неужели я вам так не угодила, что вы хотите меня убить?
Возражение возымело действие.
После того, как вполне приличный дождь из монет иссяк, я вновь вышла на середину круга.
– А сейчас особый танец. Он для того, кто приветствовал меня.
Наверное, каждый в зале довольно вздохнул, думая, что я говорю про него, ведь он так громко хлопал и орал.
И я начала танец. Это было все то же «Лунное Сияние», но его более древний, изначальный вариант, такой, каким его танцевала Шаванси перед Лугшем, духом тьмы.
Тшиту жалко визжал, не успевая за ритмом, он был неприспособлен для подобной скорости, его фальшивое лезвие свистело в воздухе, грозя отлететь куда-нибудь.
Когда ритм замедлился, и я получила возможность осмотреться, мне почему-то бросилось в глаза самодовольное лицо человека в форме стражника, того, с которым разговаривал хозяин. Но долго думать над этим времени не было, танец вновь увлек меня, заставив забыть обо всем.
***
Снилась мне тишина. Тишина, что наступила в зале, после того, как я закончила танцевать. Тишина недоумения. Люди не могли понять, что они увидели. Хорошо это или плохо? Они расходились молча, погруженные в себя, и на плату я могла не рассчитывать. Того шакья, что всколыхнул во мне воспоминания, приятные и нет, я так и не нашла. Трактирщик никакого другого шакья, кроме меня, припомнить не смог.