– Вот, пожалуйста.
Алексей сдержался, чтобы не покраснеть, и пробормотал:
– Простите, заблудился.
– Это вы так и с пассажирами разговаривать будете? – ехидно поинтересовался летчик. На его табличке значилась фамилия Зинченко. – Вы опоздали на тридцать пять секунд.
Последнюю фразу он произнес таким тоном, будто выносил Гущину смертный приговор. Председатель комиссии Смирнов проговорил миролюбиво:
– Давайте документы… Военный? – спросил он попутно.
– Бывший, – в сторону ответил Алексей – не было смысла скрывать.
Он протянул Смирнову папку с документами, тот принялся перелистывать ее, затем передал Зинченко.
– Ну, военный летчик – это хорошо, – констатировал он. – Надежный, значит…
– А чего характеристики такие плохие? – хмуро осведомился Зинченко.
Смирнов примирительно прервал его:
– Ладно, прошу в тренажер.
Он жестом пригласил Гущина в кабину. Алексей занял место, устраиваясь поудобней. На экранах за окнами тут же появилось изображение взлетной полосы.
Смирнов неторопливо принялся инструктировать:
– Так, стандартный взлет. Метеоусловия благоприятные. Приступайте.
Гущин уже взялся за воображаемый штурвал, потянул ручку, и самолет взмыл в небо. Не удержавшись, Алексей испустил негромкий победный клич. Все волнение предыдущих часов ожидания мгновенно улетучилось, никакой тревоги он не испытывал. На лице сама собой появилась улыбка. Вокруг было небо, а это его родная, понятная и привычная стихия. Здесь Алексей чувствовал себя как рыба в воде. И хотя это была всего лишь имитация, Алексей ощутил, как он соскучился по кабине, по всем этим приборам и переключателям, по ощущению полета.
Испытание началось. Алексей ничуть не боялся его завалить – искусственный самолет был ему послушен, как настоящий.
Он услышал одобрительный возглас Смирнова:
– Это есть.
Но тут же возник неприятный, режущий слух голос Зинченко:
– Михал Палыч, а дайте нам облачность! И турбулентность среднюю.
Смирнов принялся щелкать тумблерами на своем пульте, и метеоусловия на экране, подвластные компьютерной программе, изменились. Кабину начало потряхивать, но Гущин, ничуть не смутившись, уверенно стал переключать разные датчики. Самолет, повинуясь его твердой руке, шел вперед. В ухе раздался голос Зинченко:
– Вы бы заняли триста шестидесятый эшелон, спокойнее будет.
Однако Гущин не ответил, продолжая вести самолет по-своему.