Дронова. Так вы – стюардесса?
Женщина. Да, я стюардесса. А что?
Дронова. Пожалуй, вам лучше уйти.
Женщина. Отдайте рыбок, и мы уходим. И будьте добры, проводите меня в ватер-клозет.
Женщина грозит Мальчику пальцем и уходит с Дроновой. Мальчик садится на вертящийся стул. Поворачивается туда-сюда со скрипом. Стучит ногами по ножке стула. Долго. Перестает стучать.
Мальчик. Между прочим, у кошек тоже есть пупок.
Уходит. Никого нет в комнате. Слышится стук, отчетливый и совсем близкий, со стороны забитого окна. Слева выходят Командир, Комиссар и папа.
Командир. Ладно, папа, уговорил. Не будем мы ее убивать.
Дадим деньжат, и кто-нибудь другой ее прикончит.
Папа. Что это за стук?
Комиссар. Ага, слышишь? Стучат!
Опять слышится сильный стук. Декорация вздрагивает. Справа выходят Дронова, Женщина и Мальчик. В это время окно освобождается от последней части плаката. В комнату врывается свет и ветер. За окном – выгоревшие московские крыши, купола, шпили высоток, кремлевские звезды, слуховые оконца, антенны.
Входит беременная с велосипедом. Никто не замечает ее. Все смотрят в окно, на московский простор. Слышно, как в церкви колокола звонят. Входит Точильщик с патефоном в руках. И его никто не замечает. Ставит пластинку Дроновой, крутит ручку. Скрип, шорох. Все смотрят в окно.
Дронова вскакивает на подоконник, свои телом вышибает стекло и выбрасывается из окна.
Точильщик крутит ручку. В фонограмме – скрип и шорох старой пластинки и вместо музыки шум московских улиц, гудки автомобилей, крики гаишников, свистки, каблуки стучат, чей-то смех, звуки аккордеона.
1993