Еловецкий. Так весна же! Я решил весну, лето и раннюю осень проводить в России. Я – перелетный еврей.
Фомина. Ах, как остроумно!
Еловецкий. Знаешь, я вчера был в булочной. Коробку пастилы купил. Открываю, а там…
Фомина. Ну конечно, дохлая мышь!
Еловецкий. Там пастила. А сверху такой листочек. «А/О „Красный Октябрь“, укладчица номер пятнадцать».
Фомина. Ичто?
Еловецкий. Я стал думать – какая она, эта укладчица? Какие у нее глаза, волосы, губы. Ведь она даже не знает, что на свете есть я, что я богат, но одинок и несчастен…
Фомина. Если бы она знала, она бы яду подсыпала.
Еловецкий. Да, я вот еще что хотел спросить у тебя. Как ты думаешь, песня «Отель „Калифорния“» – она пронзала сердца поколения или нет?
Фомина. Какого еще поколения?
Еловецкий. Ну, нашего. Вообще какого-нибудь поколения.
Фомина. А какая это песня? Напой.
Еловецкий. Ты что – «напой»! У меня слух внутренний.
Фомина. Тогда расскажи, про что.
Еловецкий. Ну, там, в общем, один парень…
Фомина. А, помню, помню. Длинная такая, нудная. Ни фига она не пронзала. А зачем тебе?
Еловецкий. Пьесу пишу.
Фомина. Про что?
Еловецкий. Про одного человека. Однажды он ехал в троллейбусе и дремал у окошка. Тут троллейбус резко затормозил. Человек открыл глаза и увидел женщину. И он сразу понял, что ему не надо идти на работу и вообще не надо ничего больше делать, а надо только идти за этой женщиной и быть рядом с ней, что бы ни случилось и где бы она ни была. И он пошел за ней к ней на работу. И сказал. «Я теперь никуда не уйду, а буду всегда рядом с вами». А она подумала, что он просто псих и животновод.
Фомина. Почему животновод?
Еловецкий. Так надо. И вот он несколько дней подряд приходил на ее работу и ждал ее, а потом провожал домой. И однажды он сказал. « У меня сегодня день рождения. Я приглашаю вас в гости. Пойдемте ко мне на день рожденья». Ну, она сказала, что все это сплошное безобразие, и не пошла. Тогда он пришел к себе домой. Была зима. Нет. Была осень. Нет. Все-таки была зима. Он сидел один за столом у себя дома и не зажигал света. Жил он недалеко от железной дороги, и так он сидел один в темноте, курил и слушал вздохи паровозов или просто смотрел на тени веток на потолке. Утром он пришел на свою работу и застрелился. Заиграла песня «Отель „Калифорния“». И все пошли наряжать елку.