Теперь я поняла, почему его отношение к ней изменилось. Николас хотел гёрлфренд, но ненавидел контроль над своей жизнью, и если уж чем пришлось бы жертвовать, то он пожертвовал бы своей девушкой, нежели свободой. Странно, но факт, мужчины могут и умеют быть верными, если они сами решают быть такими, но они ненавидят, когда их заставляют. У мужчин должна быть свобода выбрать верность, иначе будет протест, восстание и полетят головы. Больше он ей не звонил.
Мне нравилось, что Николас не стремился меня поразить и, в отличие от многих других моих ухажёров, не слишком старался мне понравиться. Он был самим собой: эгоистичным, испорченным и часто избалованным ребёнком, которому волей-неволей хотелось потакать. Он часто капризничал и вынуждал меня ему уступать. Одновременно этот ребёнок был очень требовательным, жёстким, сильным мужчиной. Когда капризы ребёнка не помогали, наступали приказы мужчины. В наших отношениях он взял командование в свои руки с первой встречи. Мне следовало сразу это почувствовать и убежать, но нет, я осталась и, более того, была рада, что он делает со мной то, что хочет. Его авторитарность действовала на меня гипнотически. Я подчинялась его командованию, становясь инструментом в руках генерала. Он играл в войну, а я была его пешкой, которой он, я знала, пожертвует не глядя во благо своих целей. Я играла в любовь, очарованная, но всегда не до конца уверенная, что на самом деле люблю его, я предпочитала думать, что люблю, иначе мне сложно было бы объяснить самой себе моё безоговорочное подчинение. Я сама согласилась на эти игры, поэтому жаловаться не приходилось.
Николас был студентом из Дании. Не удивляйтесь, если я скажу, что он изучал финансы и собирался стать банкиром. Где ещё, как не в Лондоне? Здесь воздух пахнет деньгами.
Он происходил из состоятельной семьи известных в Дании землевладельцев. Шестьдесят лет назад его дед начал скупать фермы. Ферма за фермой… Доход от одной он пускал на покупку следующей, и так, к рождению сына, у него накопилось двадцать пять ферм. Сын продолжил дело отца, так что теперь семье Ника принадлежало сорок восемь небольших ферм на юге страны. Некоторые из них были заведомо убыточными или требовали больших затрат на обновление, но дед и отец Николаса всё равно покупали их; покупка ферм для них стала уже некоторого рода хобби.