— Всё обыскали?
— И кусты прошарили, никто не видели её. Как сквозь землю провалилась.
— Gebertirim seni! Сколько у неё было времени?
— Месут сказал, минут двадцать навскидку.
— Ищите, она не могла за двадцать минут уйти далеко, русские девки слишком заметные! Найдёшь — жду звонка! Kafamı siktin!..
Надзиратель смачно выругался и сплюнул на землю.
— Корай! — позвал он напарника. — Надо пройти по дворам, поспрашивать, она не могла рвануть в горы, а к побережью мимо нас не ушла бы. Если не дура — затихарилась бы в усадьбах.
***
Я одним прыжком заскочила в комнату напротив лестницы и едва не упала, споткнувшись о ковёр. С трудом удержав равновесие и потеряв драгоценные мгновения, готова была зареветь от ужаса быть обнаруженной — спрятаться в большой гостиной решительно негде, единственное место — за распахнутой дверью комнаты.
Метнулась за неё, прижалась к стене, вытянувшись на цыпочках в струнку и возненавидев свою дерзко торчащую грудь. Натянула одной рукой футболку вниз, чтобы сжала её пышность, а второй вцепилась в ручку двери.
Господи! Помоги мне раствориться в этой чёртовой стене!
Весь мой мир сузился до размеров узкого вытянутого треугольного пространства. Но в этом доме я не имела права даже квадратный миллиметр. Меня трясло от страха, не могла совладать с частым дыханием, бросило в пот, ноги слабели от напряжения.
Я слышала, как кто-то, спустившийся по лестнице, прошёл в кухню — голосок малыша, ещё не умеющего говорить, доносился теперь оттуда. Неясное женское бормотание заглушалось ударами моего сердца и шумом крови в ушах. Я настолько сильно старалась расслышать, что происходит там, что чуть не вскрикнула и выпустила ручку двери, когда кто-то с той стороны резко потянул её на себя…
***
Россия, Москва. 36 дней назад
— Валь, смотри, какой я дом нашла!
Неугомонная Юлька принеслась в мою комнату с очередным проектом усадьбы. Девчонки в её возрасте наверняка не скупают на карманные деньги журналы интерьеров и архитектурных проектов загородных домов. И кукол из старого тряпья тоже не шьют. А моя сестра шьёт и раздаёт их первым встречным детям. У неё не было недостатка в игрушках, но все они ей не слишком нравились. Она говорила, что они мёртвые. Первый раз я услышала от неё это слово, когда ей было шесть лет, Юлька уже в этом возрасте каким-то глубинным чувством понимала потоковое бездушное и ручное одухотворённое. И с журналами она носилась не просто так — мечтала о большом доме где-нибудь в лесу, чтобы можно было создавать свои игрушки.