– Я уезжаю на лечение за границу, – очень хороший аргумент, который понимают все.
Катя, Илья, Андрей… Не последние в списке тех, кого любит моё сердце. Они первые и главные, но их беспокоить я не стала. Если захотят, узнают. Я оставила слишком много радужных следов и не запретила никому рассказывать, что звонила.
Надеялась ли я на что-то? Я бы соврала, если бы сказала, что нет. Но я знала: он не сможет меня найти. Я так захотела сама. Может, поэтому меня мучают глупые мечты про женщину-вамп – красивую и раскованную, с походкой от бедра, а не образ семенящей матрёшки – такой я прожила большую часть своей жизни.
– Завтрак ждёт, – тянет меня за собой Ник, но я мягко освобождаюсь от его настойчивой, но такой осторожной руки.
– Подожди, – прошу его и набираю побольше воздуха в лёгкие.
Я собираюсь сделать отчаянный шаг. Снова. Не знаю зачем, но мне это нужно.
Я развязываю бантики рубашки и спускаю её с плеч. Обнажаюсь перед мужчиной. Второй раз за всю свою двадцатишестилетнюю жизнь. Стою перед ним в трусиках с сердечками. Больше на мне нет ничего. Только изуродованная грудь и кожа в жутких шрамах почти до лобка.
Я смотрю на Ника во все глаза. Замираю до остановки сердца – так мне кажется.
Ник смотрит внимательно. Скользит взглядом от лица до сжатых судорожно бёдер.
– Ты хотела меня напугать или оттолкнуть, Ива? – спрашивает он спокойно. В глазах его – участие, немного улыбки, но нет ни ужаса, ни жалости, ни застывшего напряжения.
– Не знаю, – признаюсь честно. – Но я хотела, чтобы ты знал. Чтобы не идеализировал мой образ, не питал каких-то призрачных иллюзий. Я не девочка с фотографии, где есть только внешний фасад и спрятано всё остальное. И вот это, – я провожу рукой от ключиц и до трусиков, – тоже я. Как есть.
– А ещё у тебя есть душа и сердце, – говорит Ник очень серьёзно. И, пожалуйста, если тебе хочется, можешь меня испытывать. Я буду очень честен с тобой.
Он подходит ко мне, наклоняется и поднимает рубашку. Помогает её вернуть назад. Сам завязывает бантики и осторожно касается губами левого плеча.
– Ты не отталкиваешь меня. Да, шрамы твои некрасивы. Да что там – ужасны. Но есть в жизни вещи пострашнее. И если ты ждала, что я развернусь и убегу – я этого не сделаю. Для меня имеет значение лишь то, что они тревожат тебя. Мешают жить, доставляют неудобства.