– Я плохо помню то время. Только бесконечную боль, – вздыхаю. – И даже если это был его чайник, он сделал потом всё, чтобы я выжила. Я ему верю. Он хороший. Слабый только, как многие творческие люди. Мне кажется, ему очень нужна семья. Поддержка. Восхищение. Чтобы он наконец-то перестал страдать и стал счастливым.
– Изольда Холод, – хмыкает Андрей. И голос у него задумчивый-задумчивый.
11. 11. Андрей Любимов и Ива
Андрей
Мы выползли на кухню, как два шпиона. Ужасно хотелось есть. Ни Женя, ни Ираида не тревожили нас. Может, понимали: нам нужно побыть вместе. Поговорить.
Но брат появился позже, когда мы уже чай пили. Нерешительно застыл на пороге, не решаясь зайти.
– Идол! – только Ива может радоваться так искренне. И Катя. Это какая-то яркая незамутнённая радость, что идёт изнутри и расплёскивает свет, который задевает всех. – Заходи, будем пить чай!
– Я на минутку, – он медлит, но заходит, присаживается за стол. Обхватывает руками чашку, что ставит перед ним Ива. – Что вы решили? – смотрит выжидательно на меня и на Иву – по очереди.
– Завтра мы уезжаем, – я решаю за двоих, хотя Ива ещё ничего не сказала мне. Не ответила. Не согласилась.
– А мы с Исааковной можем остаться? – задаёт он главный для себя вопрос. – Здесь Васька. Кто-то должен за домом следить.
– Оставайтесь, конечно, – Ива гладит Женю по руке, а я ревную – не могу смотреть, как моя женщина касается другого мужчины. Разум всё понимает, а сердце – нет. – Но мне кажется, тебе тоже нужно решиться, Женя. Вернуться к жизни.
Брат качает головой.
– Я пока не готов. Честно. Здесь хорошо и спокойно. Тихо. К тому же соблазнов нет. Я ещё не отошёл. Поэтому и прошу. Если можно. Остаться.
Отрывистые фразы, поделенные на слова. Это его волнение рвёт мысли и заставляет говорить короткими, как пули, словами.
– Ты можешь жить здесь столько, сколько захочешь. И ты, и Ираида. Мне будет приятно, что дом не опустеет. Не умрёт. Просто сейчас мы не сможем разорваться на две половины. Нам нужно быть в городе. Там дети и работа у Андрея. А я буду вязать, как всегда. Остались долги. И лучше закончить.
– А потом – клиника, – я тоже не забываю о главном. О том, что для Ивы сейчас важнее всего. Она стремилась к этому. Хотела. И я дам ей всё, чтобы она была счастлива.
Я вижу, как она краснеет. Как на щеках вспыхивает жаркий румянец. Тонкая кожа. Чересчур нежная. Не удивительно, что ей пришлось столько страдать.