На этот счет существует несколько версий. Согласно первой, отец Софии – «Железный Фридрих». За эту версию говорит то, что он откровенно благоволил матушке Екатерины и приложил немало усилий, чтобы выдать девочку за наследника российского престола. Но если это так, Екатерина об этом определенно не знала, – достаточно внимательно изучить ее отношения с Фридрихом после того, как она стала императрицей.
Вторая версия широкого распространения не получила. Она изложена в «Записках» гвардейского офицера Алексея Михайловича Тургенева, имевшего широкие связи среди придворных. Он предполагал, что отцом Екатерины мог быть канцлер Бестужев-Рюмин, который в молодости состоял на дипломатической службе при Ангальт-Цербстском дворе. Некоторые утверждали, что Екатерина очень похожа на Алексея Петровича. Судя по единственному известному мне портрету канцлера – сходства никакого. К тому же трудно поверить, чтобы Иоганна Елизавета при всей ее взбалмошности, попав в Петербург, начала активно и нагло интриговать в пользу Пруссии против всемогущего в то время Алексея Петровича, если бы он был или хотя бы предположительно мог быть отцом ее дочери.
Третий кандидат на роль родного отца – Иван Иванович Бецкой. Его внешнее сходство с Екатериной Великой поразительно. После воцарения Екатерины Бецкой избегал присутствовать на больших дипломатических приемах: это сходство так бросалось в глаза, что те, кто видел их рядом впервые, не могли скрыть потрясения. Потом, привыкнув, делали вид, что не замечают.
Ни Екатерина, ни Бецкой никогда не подтверждали, но и не опровергали слухов о своем родстве. Да и что они могли знать наверняка? Неопровержимо лишь материнское начало. Доказать подлинность отца в те времена было невозможно: генетической экспертизы не существовало. Все доказательства были косвенные: в 1728 году мать Екатерины жила в Париже, там же в русском посольстве служил Иван Бецкой. Их связь не была секретом. И еще: когда Фике станет всемогущей российской самодержицей, только Бецкой будет иметь право входить к ней в любое время дня и ночи без доклада. Только ему она будет целовать руку.
Бецкой был незаконнорожденным сыном генерала, князя Ивана Юрьевича Трубецкого (между прочим – Рюриковича). Он попал в плен к шведам в сражении под Нарвой в 1700 году и прожил в Стокгольме в качестве почетного пленника 18 лет. У русского князя завязался роман со шведской аристократкой, баронессой Вреде, и у нее в 1704 году родился сын. Правда, ходил слух, что у прекрасной шведки была короткая, но пылкая связь с самим Петром I, а князь Иван, что называется, «покрыл грех» обожаемого императора. Подтвердить или опровергнуть эту легенду едва ли возможно, а вот то, что отец (или назвавшийся отцом) полюбил ребенка, сомнений не вызывает. Он-то и дал мальчику свою усеченную фамилию (Трубецкой – Бецкой). Так было принято в то время в случаях, когда отец не отрекался от своего внебрачного ребенка. Будущий российский вельможа, друг и советник Екатерины Великой, а по всей вероятности, и ее отец, получил блестящее образование, и идеи просветителей овладели его умом и сердцем.