Он медленно шел вдоль ряда пленных и коротким движением подрезал жертвам горло. Убивал он умело. Даже было странно видеть, как с такой хирургической точностью можно орудовать тесаком столь устрашающих размеров. Тесак лишь описывал короткую дугу вдоль горла жертвы, а та уже кулем валилась на землю.
– Бля, мясники гребаные, – негромко матерился Гном, на которого зрелище произвело тяжелое впечатление.
Шваб, в чьих венах текла холодная и вязкая прибалтийская кровь, тоже не выдержал:
– Пошли, командир, отсюда!
А капитан не сводил глаз с безусого парня.
Раздетый по пояс (с него успели снять длинную, до колен, рубаху) пленник дрожал всем телом и смотрел, смотрел глазами-маслинами на русского офицера.
Потом произошло неожиданное.
Пленник протянул руки и жалобно, как-то по-овечьи, проблеял онемевшим от страха ртом:
– Шурави, шурави…
Гном осторожно тронул капитана за плечо:
– Командир, кажись, он тебя зовет.
Бойцов непроизвольно дернулся, сбрасывая ладонь с плеча. Он понял, что сейчас нарушит приказ. Это же понял и Шваб, маячивший за спиной.
Он тихо предупредил:
– Командир, со своим уставом в чужой монастырь не лезут.
На что Бойцов коротко бросил:
– Оставить разговорчики! – И, чуть смягчившись, пошутил: – Ты что, Шваб, словарь русских пословиц и поговорок изучил? Раньше ты народными мудростями не блистал.
Полевой командир, который принимал караван с оружием, воевал всю свою сознательную жизнь. Человеческая жизнь для него была лишь разменной монетой, изрядно обесцененной за годы кровавой круговерти. Сначала Амманулла сражался с Советами, потом с более удачливыми соплеменниками, а затем с талибами. С кем будет сражаться завтра, Амманулла не знал, да и, по большому счету, это не имело значения. Главное, что у него и его людей было достаточно оружия и боеприпасов. То есть к войне он относился как к обычной работе, такой же, как земледелие или ремесло.
Когда Бойцов подошел к полевому командиру, тот сразу налил в жестяную кружку чая. Амманулла жестом предложил сесть и протянул угощение. Отказываться было нельзя. Законы восточного гостеприимства обязывали. Бойцов осторожно принял кружку, отхлебнул и чуть было не поперхнулся. Сладковатый запах крови витал в воздухе. От этого запаха тошнота подкатывала к горлу.
Сглотнув комок, Бойцов сказал на фарси: