Примерно в это самое время по коридору комендатуры шли двое. Человек постарше, розовощекий блондин нордической внешности с чуть отвисшим брюшком, поглядывал по сторонам с начальственным видом. Его молодой спутник, стройный шатен с умным и слегка усталым лицом, выглядел как подчиненный. При разговоре он кривил губы, словно иронизировал.
– Следует принять превентивные меры на случай продвижения англо-американских войск в глубь континента, – негромко произнес упитанный блондин. – Все это может вызвать рост активности маки. Нужно усилить репрессии.
– Мы работаем изо всех сил, бригаденфюрер, – улыбнулся молодой человек. – Только на днях я предоставил на подпись Маннерштоку новый список из трехсот человек. Старый список возглавляли Бойнебург и Штюльпнагель, они теперь мертвы. Вы давно были у меня?
Первого звали Карл Альбрехт Оберг, второго – Гельмут Кнохен. Оба работали в парижском отделении гестапо.
Официально деятельность гестапо не допускалась. Гитлер проводил во Франции особую политику, основанную на просьбе главы коллаборационного правительства Петена – французы сами должны следить за порядком. Германию это устраивало – позволяло больше людских ресурсов направлять на фронт.
В реальности, конечно, дело обстояло иначе. Гестапо действовало под вывеской немецкой военной полиции, Кнохен создал могучий карательный аппарат, который занимался выявлением коммунистов, евреев и просто оппозиционно настроенных жителей. Все они попадали в концлагеря или были расстреляны.
Оберг был номинальным шефом «немецкой военной полиции». Кнохен проводил всю организационную работу. Их рабочие кабинеты располагались по разным адресам: кабинет Оберга был на авеню Фош, рабочее место Кнохена – на улице Соссэ.
– Вы давно были у меня, бригаденфюрер? – спросил Кнохен. – Приезжайте, посмотрите. У меня все камеры забиты людьми, я уверен, что у французишек не хватит сил на восстание.
– Однако англо-американские войска приближаются к Парижу, Гельмут, – сказал Оберг. – В таких условиях я опасаюсь активизации групп маки… Думаю, будет уместно задержать и выслать из Франции никак не менее тысячи человек… Наиболее опасных – расстрелять! И все это – в ближайшие дни!
– Что ж, генерал, нам это не впервой, – подтянулся Кнохен. – С железнодорожниками я договорюсь. Насчет пересыльных камер не проблема – всегда можно использовать гаражи и тому подобные подсобные помещения… Даже места на кладбищах есть. Однако нужно поставить в известность этих трусливых свиней, с которыми нужно сотрудничать…