Третьи негодяи, – вот и пошел дождь, я предупреждал, – третьи – это демократы, которые продали грузинам и эстонцам свободу. А когда проели и пропили свои грязные деньги, стали продавать все, что осталось от самой России. Эти самые гадкие, они, они даже не прилагательные, они – евреи. Они как паразиты, которые появляются на теле человека, когда тот слабеет в болезни. И тогда они выпивают из него все его жизненные соки… Зонта нет, и черт с ним, я не заболею, я никогда не болею. Когда мне было еще лет тринадцать или четырнадцать и мы еще жили в Москве, я слышал много плохого о евреях от своих одноклассников. И тогда я спросил у матери: если они такие плохие и все их не любят, почему их терпят? Почему всех не вышлют куда-нибудь в Антарктиду или в Сахару? Мать как-то странно рассмеялась, подвела меня к зеркалу и сказала:
– Вот погляди-ка!
Я поглядел.
– Ну и что?
– Так ты, Лешенька, сам еврей! Не чистый, правда, полукровка, но отец у тебя – самый стопроцентный еврей!
– Ну и что?
– Да ничего, ты евреев винишь во всех грехах, а сам-то, сам – еврей. Вот и все.
Я сначала опешил, я тогда, конечно же, еще не читал про русичей, зато много слышал и про демократов, и про евреев. Но потом решил, что сам я – избранный, что отцовская сперма была только спермой и ничем больше, а материнское лоно – только лоном.
Не мог же я родиться в капусте, в самом деле! Тем более потом я узнал, что еврейство передается по матери. Вот если бы мать моя была еврейкой – тогда да! А так, мало ли кого мой отец мог оплодотворить, хе-хе! Вот взять, к примеру, датчан. Они хоть и числят себя потомками викингов, но сами никакие не викинги, а мелкие буржуи, у которых, кроме пива, футбола и воскресных булочек, ничего за душой нет. Ни ладей, ни мечей, ни копий, ни сырого мяса на завтрак. Дротики, дротики, дротики! Ни-че-го… Нет, я не курю, приятель, я иду за чаем. Там есть где купить чай? Спасибо. И что бы там ни говорила мать, я никакой не еврей. Отец – да, еврей. А я – нет. Я человек космоса. Ха-ха-ха!!!
Весь мокрый выхожу на площадь. Она почти пуста – дождь все сильнее.
– Скажи, друг, где мне купить чаю? Там? Может быть? Большое спасибо. Что? А, нет-нет, это я по-русски тебе сказал. Потому что я – русич.
Я зашел в лавку, спросил чаю. Продавец посмотрел на меня, как на идиота. Я взглянул на полки за его спиной: компакт-диски, кассеты и еще всякая дрянь.