– Я пойду, – говорю я Тому.
А она берет меня за руку и тянет в комнату. Там совсем темно, плотные шторы закрывают и свет, и звуки. Рукой эта губастая лезет в мои штаны. Там у меня напрягается. Я опрокидываюсь на спину, слышу скрип, ощущаю под спиной неровную поверхность, чувствую, как сползают мои штаны. Она что-то делает у меня там, наверное, надевает презерватив. Потом садится на меня, я еще чувствую, как погружаюсь во что-то мокрое, мокрое и горячее, хлюпающее. Горло мое клокочет, я на несколько секунд теряю сознание.
Прихожу в себя – никого на мне нет, в душе мерзко и пусто. Слабое свечение дня сквозь шторы. Тишина. Я встаю, с отвращением стягиваю с члена резинку, полную отвратительной соплеобразной массы, кидаю на пол, застегиваю штаны и почти на ощупь ищу выход. Толкаю дверь, передо мной – другая, распахнутая в ванную комнату. Там стоит голая негритянка и поливает себя из душевого шланга. Зад отклячен, толстые ляжки, а в глубине между ними – мелкие черные завитки жестких волос. Только что я потерял девственность.
V
– Сколько? – спрашиваю у девки по-русски и для убедительности тру большой палец об указательный. Не могу сейчас говорить по-английски, тем более что я напрочь забыл, как будет «сколько» – how much или how many.
– Пятьдесят, – говорит она, поворачиваясь ко мне лицом.
Я искренне принимаю эти «пятьдесят» за «пятнадцать», отсчитываю и кладу на полочку в ванной. У этих жирных козлов американцев деньги одного цвета и одного размера, так что девка и в толк не взяла, что обманул я ее невольно. Тома нигде не было видно, он, верно, не ждал, что я справлюсь так быстро. И это меня спасло – наверняка бы они меня убили.
Девка что-то хрипло меня спросила, я на всякий случай кивнул головой, она улыбнулась и повернулась ко мне задом. Я шмыгнул к двери, тихо открыл и вышел, почти выбежал на улицу. Надо пересчитать деньги. Я отошел за угол – ровно сто двадцать три доллара и ни долларом больше. Именно тогда я и понял вдруг, что девка просила все-таки пятьдесят, а не пятнадцать. Не возвращаться же, и я припустил к пляжу.
Есть хотелось прямо до тошноты. Но еще тошнотворнее я сейчас боялся. Боялся Тома. Вдруг догонит? А я уже не смогу ответить ему так нагло и беспечно, как полтора часа назад. Я просто физически вдруг испугался, что он догонит и убьет меня. Это чувство впервые посетило меня в моей жизни. И другое чувство: я – взрослый. То есть настолько, что самостоятельно расплачиваюсь с проститутками, да еще и обманываю их. Странно, но о доме я за это время ни разу не вспомнил, как будто его и не было. Напротив, я казался себе ужасно одиноким, давно бездомным и несчастным.