– Не нужно, Тана! – задыхаясь, сказал я по-русски.
Но она стала жарко меня целовать. Внизу живота у меня все напряглось… Нет, невыносимо!
– Не нужно, Тана! – закричал я по-русски, и еще по-английски: – Fuck, fuck, fuck!!!
Низ живота вдруг разрядился, мне стало сперва хорошо и горячо, а потом – сыро и холодно. Тана отпрянула. Рассмеялась. Я лежал на спине беспомощный. Джинсы расстегнуты (как она успела? – я не заметил), трусы мокрые, липкие. Она наклонилась, поцеловала меня влажными и горячими губами прямо туда! Потом встала, вышла на кухню, принесла сигареты.
– Держи, – протянула мне.
– Марихуана? – спросил я.
– Да.
– Я не буду, не буду.
Она легла рядом, закурила. Я смотрел сбоку на ее профиль – бусинка глаза, розовое ушко, веселые губы.
– Ты ангел, – сказал я по-английски. – Ты ангел, Тана. Ты уедешь в свой Таиланд, выйдешь замуж, а я буду видеть тебя каждую ночь, в звездах. Через неделю я дам тебе денег. Много крон. Хватит до Таиланда. А Джошуа пусть остается здесь, зачем он тебе в Таиланде? Мы будем с ним дружить, я буду приезжать к нему сюда, ведь он мой друг.
Я говорил, она курила и ничего не понимала. Только улыбалась.
С берега раздался крик. Тана поднялась и поглядела в окно.
– Джошуа вернулся, – сказала.
Старый хиппи привел с собой троих приятелей. Сели на берегу на поваленном дереве и принялись разжигать костер. Они притащили целую сумку пива, колбаски, гитару, скрипку и бубен. Джошуа зашел в дом, подмигнул мне, принес со второго этажа губную гармошку.
– Джем-сейшн! – сказал он мне. – Пойдем завтракать.
Мы с Таной пошли. Джошуа знакомит меня: немец Герхард, Хосе-Мария из Венесуэлы, что ли, и Питер из Америки.
– А русские в Христиании есть? – спросил я.
– Был один, лет пять назад, – сказал Герхард. – Мы его Иваном звали. Он жил вон там, в доме с голубой крышей. Карла его взяла к себе. Хороший столяр, делал у меня в мастерской эти ваши мат-реш-ки, да? Водку пил. И боялся. Ночью ко мне приходил. Может, он кого-то у вас в России убил, не слышал?
– Я в России давно не был, – ответил я.
– Я тоже его помню, – сказал Хосе-Мария. – Я играл в баре, а он напился и меня угостил.
– Он хорошо зарабатывал на своих матрешках, – сказал Герхард. – Мы даже CD-плеер купили. До сих пор у меня стоит.
– А где он теперь?
– Никто не знает. Исчез. Мы газет не читаем, – сказал Питер.