А потом… А потом…
* * *
Утром он, расслабленный и умиротворенный, сидел в мягком кресле, закутанный в огромное банное полотенце и думал о том, что скажет Наташе, когда она принесет кофе, аромат которого он запомнил с первого дня. Но все оказалось гораздо проще, чем он предполагал. Наталья сама заговорила о том, что ей пришлось пережить.
– …Они неслись со скоростью километров сто тридцать и даже не пытались тормозить или сворачивать… Жуткое зрелище, совсем не так, как в кино показывают. Я чуть сознание не потеряла. Прямо за рулем. Едва-едва затормозить смогла. Выскочила из машины, подбежала к обрыву… – Она нервно поежилась. – Ох, ты знаешь, я ведь раньше высоты совсем не боялась, а после этого случая все дни, что там прожила, на балкон выйти не могла. В общем, сижу на обочине, мокну, даже не знаю, сколько времени прошло. Тут какая-то машина затормозила, они полицию и вызвали. А я в таком шоке была, что даже не сразу поняла, на каком языке со мной полицейский разговаривает…
– Бедная моя девочка, – грустно сказал он, проводя рукой по ее густым шелковистым волосам. – Я за тебя волновался…
– Не очень-то. – Наталья упрямо тряхнула головой. – По телефону так разговаривал, будто каждое слово сквозь зубы цедил. Что я только не передумала!
– Я тоже.
– Что-то я не заметила. – Она обиженно отвернулась к окну.
За стеклами было скучное ноябрьское утро. Падал редкий снег, голые сучья деревьев мучительно тянулись к серому небу, будто надеясь прорваться сквозь плотные хмурые тучи к свету и солнцу.
– А ты с этим Борисом раньше была знакома? Или на этой вечеринке никого из знакомых не видела?
– А ты что, ревнуешь? – удивилась Наталья. – Может, ты на меня и обиделся из-за того, что я с Ксюшей поехала, потому и разговаривал так?
– Нет, милая, но ты не ответила. Ты встречала Бориса раньше?
Почему-то его тон заставил Наталью напрячься и обернуться. Она покачала головой.
– Нет, никогда.
Оттягивать роковой момент дальше не имело смысла. Володя посмотрел ей в глаза и четко произнес:
– У него в сейфе нашли твой акт экспертизы рисунков Модильяни.
– Ах, это… – успокоенно вздохнула она. – Да, месяц назад обратился ко мне один человек, пожелавший остаться неизвестным, – это нормально, в этом нет ничего особенного. Он мне написал, что в его руки попали рисунки, которые считались утраченными. И теперь он хочет их атрибутировать и выставить на аукцион. Я это сделала, он заплатил. Вот и все.