Постепенно грохот сердца в ушах утих. Игорь провёл ладонями по
лицу и услышал звяканье металла. Там, где он находился, по-прежнему
было довольно темно, но ничто не мешало ему нащупать холодный
металл на руках и ногах.
Тяжёлые, грубо сработанные, шириной в половину ладони
металлические кольца охватывали запястья и щиколотки. От ручных и
ножных колец отходила прочная цепь. Она спадала на пол и змеилась
куда-то в совсем уж непроглядный мрак.
Игорь, перебирая звенья, добрался до конца цепи. Она
заканчивалась металлическим же кольцом, прочно вделанным в камень.
Игорь подёргал цепь – крепление даже не дрогнуло.
Он ощупал стену, из которой торчало кольцо. Холодный, ровный
камень, без трещинки и выбоинки. Как будто этот каменный мешок – а
Игорь не сомневался, что это тюремная камера – создали сразу,
вынули одним движением огромной ложки из толщи скалы, словно шарик
мороженого. А потом такими же огромными ладонями, под стать ложке,
охлопали, примяли со всех сторон, сформировав похожую на гроб
камеру.
Вместе с холодом камня пришло ощущение вони. Она была здесь с
самого начала, и сейчас навалилась в полной мере: вонь давно (а
может, и никогда) не чищеного помещения, немытого тела и отхожего
места в углу.
Игорь попробовал подняться на ноги. Тело, здоровенное, сильное
тело итиола, от которого он успел отвыкнуть, пошатнулось. Но память
быстро возвращалась, и ему удалось не упасть. Он качнулся, сделал
неуверенный шаг, потом ещё.
Камера быстро закончилась. Он выбрался из тёмного угла, где едко
воняло из дыры в полу, и ступил в слабо освещённый участок у
стены.
Пальцы нащупали решётку, за которой в темноте едва было видно
пустое пространство коридора. Неяркий дрожащий свет, который слабо
освещал его, судя по всему, шёл от укреплённого на стене под самым
сводом факела в дальнем конце коридора.
Решётка была сделана из толстых прутьев, которые шли так часто,
что между ними с трудом можно было просунуть ногу. Должно быть,
камера, в которую посадили итиола, предназначалась для существ
исключительной опасности и злобы.
Напротив, и дальше по правую и левую руку угадывались такие же
камеры. В чернильной темноте каменных мешков не видно было никакого
шевеления. Должно быть, итиол единственный обитатель в этой
темнице.
Но он ведь помнил… помнил, как двигались тени, как кто-то кричал
и просто говорил с его двойником. Или это было давно? Кто знает, с
какой разницей течёт здесь время.