Офицер ощутил удар, глухой удар, будто огрели мешком с шерстью
по голове, и такой же увесистый. Почувствовал, как обмякло тело,
как онемели руки, повисли плетьми. Как разжались пальцы и выпустили
оружие.
Над дорогой воцарилась щемящая, томительная тишина, в которой он
увидел, как оплывает, будто восковая свеча, фигура молодого мага в
сером балахоне. Как балахон сползает вниз и падает на брусчатку,
взмахнув на прощанье пустыми рукавами.
Командир десанта отвёл глаза, не в силах смотреть, как погибла
их надежда. Успел увидеть, как сверкнула кираса с гербом Анклава,
блеск драгоценного камня в гарде чужого меча. Метнулся змеёй клинок
капитана гвардии, погрузился под ребро и вышел с чмокающим звуком,
обагрённый кровью – его кровью. Онемевшее тело офицера наёмников
ничего не почувствовало. Только мозг отметил с удивлением, что ему
почти не страшно. Потом офицер понял, что падает. Тупой удар о
камни он уже не почувствовал. И настала тьма.
«Жалеть? Жалеют женщины да трусы».
У. Шекспир «РичардIII»
- Ещё. Нужно ещё бумаги, - Игорь сгрёб со стола готовые
заклинания.
Каждое было свёрнуто в рулончик и перевязано цветной ниткой.
Сейчас все нитки были красные – заклинания огня, смерти и
разрушения.
Итиол – бывший помощник бородатого карлика, а сейчас главный
мастер на все руки – молча прижал ладонью тонкую стопку чистых
листов. Он ничего не сказал, Игорь ещё ни разу не слышал его
голоса, но и так было понятно – бумага на исходе.
Проклятье. С бумагой в этом мире проблемы, и как некстати. Да и
что удивляться – деревья здесь редки, выживают с трудом на этом
клочке солёной земли, и бумагу делают чёрт знает из чего. А годовой
запас, куча свитков – толстенные рулоны – испарились вместе с
Кораблём Возмездия.
Он сунул готовые свитки в сумку на поясе. Сработают или нет,
сейчас некогда рассуждать. Если остров захватят, думать тут будет
некому.
Беловолосая чернокожая женщина-киллер ждала его у двери в
лабораторию. Она тенью ходила за капитаном Робертом, наводя ужас на
ополченцев. Игорь мельком подумал, что эта дамочка чем-то успела
насолить местным – не зря те от неё шарахаются, как от чумы.
Особенно напугался почему-то престарелый майити из элитного
борделя. Как увидел, кто стоит тенью за спиной Старшего Анклава,
минуту не мог выговорить ни слова, да и потом всё заикался, глядя
на чернокожую женщину расширенными глазами.