– Мы летать то там хоть будем? – спрашиваю я, прежде чем
согласиться.
– Будем, – кивает Рычагов, широко улыбаясь. – Обязательно
будем летать. И много.
– Тогда я согласен! – говорю я, улыбаясь в
ответ.
Захаров тоже поспешил согласиться. Ему также не очень
нравится наше зимнее сидение без полетов. Начальство авиабригады
сильно не кобенилось и довольно быстро согласилось на наш перевод.
Чем-то Рычагов там их сумел заинтересовать. Я в эти терки не
вникал. Не по чину мне это. Тупо сидел с Захаровым на лавке в
коридоре и ждал, чем дело кончится. А потом из кабинета комбрига
вышел сияющий Рычагов и объявил, что мы теперь переводимся под его
командование. На что мы с Захаровым переглянулись и ответили
радостным воплем.
– А ну, цыц! – нарочито злобно прошипел Рычагов, указывая
на дверь кабинета из, которой только что вышел. – Пошли отсюда,
клоуны. Пока комбриг не передумал.
Глава 5.
Рутина учебного
процесса.
На новом месте службы нас сразу же представили высокому
начальству. Полковник Зотов был начальником 8-й Одесской авиашколы.
А батальонный комиссар Натансон отвечал тут за политическую работу.
После чего Рычагов нас быстренько утащил к месту размещения нашей
новой эскадрильи. Конечно, учебная эскадрилья при авиашколе – это
вам не строевая часть. Здесь народу служит гораздо меньше, чем в
стандартной авиационной эскадрилье. Инструкторов тут было всего
шесть человек. Это вместе с нами. Плюс командир, которым являлся
Павел Рычагов. Он нас быстренько перезнакомил с другими
инструкторами. Казармы как таковой здесь не было. Нам с Захаровым
выделили комнату прямо в главном корпусе авиашколы. Одну на двоих.
Другие инструктора тоже так жили. По двое в комнате. И только у
Рычагова была отдельная комнатушка. Но она и была гораздо меньше
наших апартаментов. Впрочем, народ среди инструкторов собрался
неприхотливый. Все энтузиасты своего дела. Любители высшего
пилотажа. И на бытовые условия им было наплевать. Мне тоже как-то
было все равно. В тесноте, да не в обиде.
А на следующий день мы уже влились в работу. Нам с
Захаровым выделили по группе курсантов, которых мы начали обучать
премудростям высшего пилотажа. Поначалу было не очень комфортно.
Раньше то меня обучали другие. Сам то я никогда никого не учил. А
тут пришлось это делать. Ничего. Справился. И дело пошло.
Постепенно втянулся. И мне даже стало нравиться вот так обучать
других пилотов. Мне тут, действительно, больше нравилось, чем в
прежней части. Здесь нас начальство совсем не ограничивало в
тренировках и полетах. Ведь нашей работой была подготовка молодых
летчиков. И от нас требовали подходить к обучению без формализма.
Никаких кратких курсов типа "взлет-посадка", а только хардкор. Все
курсанты под нашим руководством обучались правильному высшему
пилотажу. Без дураков обучались. Со всей серьезностью. И летать мне
при этом приходилось довольно много. Гонять молодых летчиков в
тренировочных воздушных боях. При этом, я тоже сам учился, ощутимо
поднимая свой тактический уровень пилота и летное мастерство. И я
зримо ощущал, что делаю, действительно, нужное дело. Мои ученики
после такого интенсивного курса тренировок становились довольно
опытными пилотами. И очень уверенно себя чувствовали в круговерти
воздушной схватки. А я такой вот инструктор был здесь не один.
Другие мои сослуживцы тоже усиленно учили своих курсантов. А всем
этим процессом уверенно рулил старший лейтенант Рычагов.