— Услышала и очень хорошо осознала, насколько младший дей Сатт злопамятен.
— Ты не знаешь, насколько злопамятен старший сейд, — хмыкнул Робиус. — У него память, как у ваших компьютеров. Все заархивирует и систематизирует по грехам. Он мне до сих пор припоминает, как двести лет назад я нечаянно разбил вазу в коридоре его дома. К слову нелюбимую и ненужную, подарок бывшей тещи. Так что, будем надеяться, что гордость и брезгливость Данталиана перевесят его наследственную злопамятность, и твой план с соблазнением сработает.
Что-то мне стало нехорошо. Не могу сказать, что не думала о последствиях, но представляла себе все несколько проще. А еще почему-то захотелось узнать про семью дей Сатта. Почему теща стала бывшей, но это точно не сейчас.
— И что мне делать? Я же имею право отказаться, сославшись на загруженность по главному проекту?
— Попытка почти не пытка, но вряд ли у тебя получится. Подозреваю, что сам сейд зачем-то захотел повесить на тебя лишнюю работу. О, а вот и вызов, помяни дьявола.
Робиус повернул половину браслета на запястье и ответил:
— Слушаю, мой сейд.
— Приведи ко мне Лорэн. Мне нужно обсудить с ней будущее мероприятие, — по комнате растекся бархатный и низкий баритон Ахерона. Его голос ласкал бы слух, если бы не был таким скупым на эмоции.
— Через полчаса, мой сейд.
Ахерон отключился, это было понятно по щелчку, не удостоив своего помощника ответом.
— Про что я и говорил. Он тоже почему-то заинтересован в глупой идее Данталиана.
— Я уже поняла, — обреченно выдохнув, я принялась за остывшую еду. Война войной с демонами, а ужин по расписанию. — Будет им «цветочная композиция». Пусть потом не жалуются.
Ахерон дей Сатт сидел в своем большом кресле и пожирал меня глазами. Смотрел почти безотрывно, не моргая и не позволяя мне отвести свой взгляд. Его золотые глаза гипнотизировали, проникали в самую душу.
Душу!
Я резко закрыла глаза рукой.
— Простите, мисс Вронски. Не понимаю, почему я так реагирую на вас, но этого больше не повториться, — раздраженно ответил Ахерон и опустил взгляд на сложенные в замок пальцы. Я чувствовала, что он еле сдерживался, и все больше раздражался на меня, как на чернильную кляксу на важном договоре. Алый Кардинал с педантичной точностью вел свои дела, и такой неучтенный фактор, как «желание высосать душу» ему явно был сильно не по душе, а значит, и я сама.