– А я тоже не знаю. Такой ответ может быть? – Я уставился на него. – Я не успел его почувствовать. По каким-то там причинам мне отказали. Помахали перед рожей, а потом пнули под зад коленом. Все, дружище, свободен.
– Что ты имеешь в виду? – произнес Берг. – Я не совсем понимаю.
– Не понимаешь? Так слушай, если хочешь, конечно, – повысил я голос.
– Я весь внимание, – сказал толстяк, и от его спокойствия мне стало еще хуже.
– А тут и объяснять-то нечего. Все дело в страхе – я боюсь жить! – закричал я. – Точнее, боюсь не жить. Боюсь за свою жизнь. Ни за чью-нибудь, только за свою. Исключительно. Ни за жену, ни за ребенка, а за свою собственную шкуру.
Толстяк улыбнулся.
– Что смешного? Скажешь, так не бывает?
– Бывает, бывает, – сказал толстяк, но его губы все же сохранили какое-то подобие улыбки. – Дальше, я так понимаю, начался систематический поход по врачам, но все без толку?
– Вот видишь, ты и сам все знаешь.
– Да это немудрено. – Толстяк снова схватил пульт. – Сейчас разговоры временно прекращаем, нужно самим все проверить.
– То есть?
– Ну, если говорить по-научному – выявить все возможные патологические составляющие твоего состояния. И если их нет, то займемся напрямую твоей душой.
Про душу мне что-то не очень понравилось. Вернее, совсем не понравилось.
– Что, опять диспансеризацию проходить?
– Можно и так назвать, – нажимая на пульт, сказал толстяк. – Только помни, что ты в корпорации «Счастье», где не сделают ничего, чтобы человек чувствовал себя плохо. Если, конечно, он сам этого не захочет. Счастье ведь разное бывает. – Берг засмеялся. – Но ты, Илья, не бойся. У нас все по последнему слову техники. Кнопку нажали – и вот ты уже как на ладони. Со всеми своими болячками: настоящими, прошлыми, да и с будущими можно разобраться.
– Прямо как в фантастических фильмах, – удивился я. – И давно у вас такая аппаратура?
– У нас давно, – парировал толстяк. – И вообще не удивляйся ничему – не стоит. Многого все равно не поймешь. Доверься мне и, клянусь Богом, не пропадешь.
Берг, кажется, заканчивал манипуляции со своим пультом.
– Забавные машинки у вас, – сказал я, указывая на пульт.
Толстяк уставился на меня и проследил за тем, куда указывает мой палец.
– А, это… Это да, гениальная вещица, – ответил Берг и, словно ребенок, завертел в руках хромированный параллелепипед. – Только машинки разные, Илья. Одинаковых нет.