Он отвел ее в спальню и уложил в постель. Утопая в пуховых подушках (шелковые наволочки кораллового цвета с ручной вышивкой и соответствующий пододеяльник), Илона слабо постанывала с видом прихворнувшей императрицы.
– Лежи. Сейчас принесу тебе таблетку аспирина.
– Лучше валокордин.
– Нет, моя дорогая, валокордин нельзя после алкоголя.
– Как ты меня назвал? – пролепетала Илона.
При этом, он готов был поклясться, на глаза ее навернулись слезы.
– Когда? – осторожно переспросил Ник.
– Вот только что. – Илона заискивающе улыбнулась, пытаясь поймать его взгляд. – Дорогая. Ты сказал: моя дорогая. Значит, я тебе не слишком противна?
– Ну что ты несешь? – поморщился Ник. – Конечно, нет.
Проглотив таблетку, она попросила чашечку крепкого чая, желательно с лимоном и сахаром (да, и еще какую-нибудь конфетку из хрустальной вазочки), и Ник опять отправился на кухню, чтобы приготовить для нее все это и принести на маленьком серебряном подносе.
– Спасибо, милый. Мне уже намного лучше. Теперь поцелуй меня…
Склонившись над ней, он выполнил и эту просьбу тоже, а заодно поправил сползшее одеяло. Илона вцепилась в его руку.
– Ложись ко мне.
– Сейчас, сейчас… Должен же я по крайней мере принять душ.
– Давай, только поскорее.
– Пять минут!
Пять минут удалось растянуть на тридцать пять, в результате чего, возвратившись в спальню государыни императрицы, он обнаружил ее уже спящей. Вот это подарок! Не веря своему счастью, Ник бесшумно затворил дверь и на цыпочках удалился. Завтра, конечно, она будет дуться и называть его предателем, но на этот раз у него есть отмазка. Не привык он насиловать спящих женщин, это нехорошо, и тревожить больного человека ради такого ничтожного дела тоже считает недопустимым. Словом, как-нибудь отболтаемся. Теперь бы глоточек чего-нибудь успокоительного… чисто снять стресс.
Он обследовал содержимое бара и в конце концов остановился на коньяке. «Hine Extra». Не так плохо, правда? Давай, давай, продолжай себя утешать. Самый лучший коньяк, самый крутой мобильник, самый модный парикмахер-стилист… Стоит привыкнуть ко всему этому, и ты пропал. Выставочный экземпляр. Щегол в золоченой клетке.
С протяжным вздохом он опустился на диван, вытянул ноги, сделал глоток из стакана и обвел взглядом гостиную. Разбросанные по полу диванные подушки; переполненная пепельница (часть пепла просыпалась на ковер); на журнальном столике – мандариновые шкурки, смятые обертки от конфет, опустевшая на треть бутылка мартини и стакан со следами губной помады, из которого Илона заливала свою тоску.