— Ты плохой!
Неожиданное и такое уверенное заявление, высказанное маленькой
девочкой, заставило его рассмеяться.
Алекс сидел, смотрел на ничего непонимающую девочку и продолжал
смеяться. Грязный, босой, в одних штанах. Вымазанный в собственной
и чужой крови, он смеялся с таким весельем, что просто не мог себя
успокоить. Вся накопившаяся за ночь усталость. Весь накопившийся за
ночь вихрь эмоций требовал выхода. Какого-то способа сбросить
накопившееся за прошедшие пару дней напряжение. И это заявление,
прозвучавшее из уст маленькой, но такой проницательной малышки,
рассмешило Александра.
Он хохотал, как безумный и не мог остановиться, сидя на
пустынной дороге в окружении бессознательных тел почти незнакомых
ему людей и ничего не понимающей, смотрящей на него со страхом
девочки.
— Та даже не представляешь, на сколько ты права, малышка, —
прошептала стоявшая рядом с ней Елена, с удовольствием глядя на
заливавшегося безумным смехом Керенского.
Хакика стояла, сжимая в руках вновь поднятый камень и смотрела
на смеющегося непонятно над чем Александра, впитывая исходившие от
него эмоции. Она не могла услышать Елену. Не могла почувствовать
её. Не могла увидеть.
Но всё же, в этот самый момент, ей вдруг стало очень и очень
страшно.
***
Три дня спустя.
— И? — спросил Ричард Штросс, глядя на него с экрана, —
что думаешь, Чарли?
Чарльз Генри Райт, сидел в кресле своей комнаты, ещё раз
пересматривая присланную ему короткую видеозапись. Низкий и
полноватый мужчина с добродушным и открытым лицом, он при встречи с
не знающим его человеком, мог бы вызвать впечатление весёлого и
жизнерадостного малого.
Тем страшнее было открытие истиной сущности этого человека,
когда он выпускал своё безумное «я» на волю, давая ему свободу.
— Это «его» сила, Ричард, — безапелляционно заявил Райт,
поигрывая серебряным долларом, перекатывая его между пальцами левой
руки, — сто процентов.
— Эмилия сказала так же, — вздохнул Ричард, — она принесла мне
эту запись час назад.
— Бред какой-то. Я думал, что мы убили их, — фыркнул Райт,
подбросив монету в воздух щелчком большого пальца и поймав её.
— Поверь, — произнесло изображение Штросса с экрана, — я в таком
же смятении, как и ты сам. Если только Керенский каким-то
неожиданным образом не выжил, то я не знаю, что и думать.