Лицо Батлера багровеет, несмотря на то, что его кожа имеет шоколадный оттенок. Вены на предплечьях и висках бугрятся, как и желваки, которые становятся особенно четкими на его челюсти в те моменты, когда он доведен до крайней точки терпения.
Я не хотела, я не специально…ты вынудил меня бороться. Воевать с тобой. Меня пугает наша близость и обязанность быть с тобой двадцать четыре на семь ближайшие полгода, потому что все, что я делала всю свою жизнь — так это бежала от отца, которого вижу в лице всех мужчин мира.
Разумеется, Батлера не волнует ни одна из эмоций, кричащих в моей душе. Он свой приговор уже вынес.
Резко хватая меня за волосы до вскрика, встает с постели, стаскивая меня с неё.
Я, естественно, падаю на колени, успевая смягчить удар костяшками сжатых кулаков.
Инстинктивно пытаюсь дернуться в сторону, сбежать…а бежать некуда. Адриан наматывает мои волосы на кулак, в его глазах уже давно полыхает и искрит пламя на радиус в два метра.
— Хорошо, Эмилия. Меня устроит отсос не по собственному желанию, — грубо бросает он. — И только попробуй укусить, — надавив на мои скулы, Батлер заставляет меня широко открыть рот.
А дальше…он просто трахает меня, используя эту часть моего тела так, как удобно ему. Полностью управляет моей головой, дергая за волосы, вбивается в том ритме, который ему необходим.
Это превращается в мучение, в настоящую пытку, потому что мне больно и непривычно. Спасает меня только то, что Батлер использовал какую-то смазку для орального секса, которая совершенно «случайно» оказалась в прикроватной тумбочке. Горло и губы немеют, я фактически ничего не чувствую, благодаря компонентам в специальной жидкости.
Я должна его поблагодарить за заботу? Я «поблагодарю», Батлер. Ты все мне отдашь.
— Вот видишь, Эмилия. Можешь, когда захочешь. Ты чертовски хороша, когда молчишь и выполняешь то, что от тебя требуется. Как бы мастерски ты ни играла в невинность, сущность продажной шлюхи не скроешь, — добивает меня Батлер. Его едкие слова переходят в сдавленный стон, мои ногти врезаются в его ягодицы в знак протеста, когда этот ублюдок в последний раз насаживает мой рот на свой чертов кол и спускает мне в горло все накопившееся напряжение.
Все закончилось. Ни одной долбаной слезинки, пролитой из моих глаз, Адриан не увидел. Такого удовольствия я ему не доставила.