Еще с полчаса мы сидели у костра, слушая песни. Даже Олаф не
спешил уходить спать первым, как он обычно делал.
Эту ночь я решил провести отдельно от остальных. Одно из
деревьев стояло в стороне от основной массы, и при этом
пространство под ним хорошо просматривалось с места дежурящего
первым Рата.
Когда вся моя команда улеглась, я прислонился спиной к дереву и
запрокинул голову. Накопившаяся за день усталость давала о себе
знать, и я чувствовал: стоит мне только принять горизонтальное
положение и закрыть глаза, как я сразу усну.
Чем севернее мы продвигались, тем меньше над головой было туч.
Мне нравилось это. Наверное, скоро увидим снег. Во всяком случае,
когда подъедем ближе к горам – точно.
Хотелось немного оттянуть момент встречи с кошмарами и
насладиться прояснившимся звездным небом. Созвездия не были мне
знакомы, но какая разница? Может быть, одна из этих мерцающих над
головой маленьких искорок – родное Солнце. Когда находишься вдали
от всего, что знал и любил, даже такая мелочь дарит надежду.
Лагерь спал, и было в горящем посреди ночной равнины костре
что-то магическое. Я чуть прикрыл глаза, представляя, будто
управляю танцующим пламенем. Выше, сильнее, ярче…
Рат отшатнулся от полыхнувшего ввысь костра.
А я улыбнулся. Для книг сегодня опять так и не нашлось времени,
но, кажется, мы с моим огнем и так сумеем найти
взаимопонимание.
Пора. Лег лицом к живому пламени, танцующему на углях, укрылся
походным одеялом и закрыл глаза. Близость огня дарила спокойствие.
Страха перед туманными кошмарами я не испытывал, хотя и
уверенности, что эти сны – всего лишь сны, у меня не было.
… я снова был там, у наблюдательной башни. В этот раз не было
никакой фигуры, сотканной из тумана, только стена серо-белой
колышущейся массы, которая шептала тысячами голосов.
Они угрожали, пугали, грозились, обещали смерть.
- Я тебя не боюсь, - мой голос был непривычно глухим.
Шепот стал громче и злее.
- Это все, что ты можешь? – закричал, приложив руки ко рту. Крик
вышел таким громким, что башня за моей спиной начала разрушаться. Я
осознавал, что это всего лишь сон, но все же чувствовал острое
сожаление и непонятную горечь. Было неприятно смотреть, как рушатся
стены, ставшие на время моим убежищем.
- Ван, - знакомый голос заставил меня резко обернуться, -
наконец-то ты пришел ко мне.