Я была единственной танцовщицей в
клубе, кто никогда не снимал низ, и единственной, кто танцевал под
классическую музыку.
Когда я пришла в этот клуб,
PR-директор долго осматривал мои шрамы, кривил губы, говоря, что
подобное уродство нельзя выпускать на сцену, но идея со струнами
скрипки ему все же понравилась, и он придумал, как превратить изъян
в денежное предприятие.
Но сегодня был один из тех дней, когда
публика смотрела на любые выступления хмуро, заводилась вяло, а мой
танец под “Escala Palladio” особой бури эмоций не вызывал,
разве что еще большее недовольство у двух пьяных в хлам мужчин.
Один из них скользил по мне масленым взглядом, второй противно
улыбался, а под конец еще и выкрикнул:
– Детка, плачу сотню кредитов, если
снимешь трусики и дашь поиграться со своими струнами!
Меня передернуло от омерзения, но
номер дотанцевала, а после долго сидела в гримерке, боролась с
желанием смыть с себя макияж, потому что вечер еще не закончен, и
наверняка один из этих сволочей потребует приватный
танец.
С клиентами я, разумеется, не спала.
Никогда. Хотя некоторые девчонки иногда подрабатывали, но это не
отменяло того факта, что по первому зову посетителя я должна была
выйти и танцевать вновь и вновь, пока тому не наскучит.
И даже двойная оплата меня не
прельщала, она, скорее, добивала осознанием, что каждый раз,
принимая от них кредиты, я приближалась еще на несколько
сантиметров к самому дну.
Время шло, и, в отличие от остальных
девчонок в гримерке, меня на танцы больше не приглашали. Они то и
дело сновали туда-сюда, пока я сидела на стуле.
Можно было бы пойти поработать в зал,
повертеть задницей перед носом у клиентов, дать себя полапать, но я
не смогла заставить себя это сделать.
Так и досидела до закрытия клуба.
Стоило электронным часам высветить пять утра, как я рванула в
сторону душевых – смывать блестки и переодеваться. В спину донесся
издевательский шепот девчонок:
– Опять гимнасточка в пролете. Скоро
пнут эту первую скрипку.
Наверное, они были правы. Если я не
приношу заведению денег, то заведение не станет меня держать. А
моей дневной работы, кассирши в ресторане быстрого питания, едва
хватает на поддержание только одной жизни. Либо моей, либо
сестры…
Стащив с себя блестящее белье, я
шагнула под струи душа, где долго стояла, намыливая себя и оттирая
косметику мочалкой. В какой-то момент с особой ненавистью коснулась
еще одного шрама на теле. Под грудью, над самым сердцем.