На лице возникла злая ухмылка. Я
ненавидела ту штуку, которая таилась под моими ребрами, качала
кровь и не давала мне сдохнуть. У меня не было сердца, зато был
имплант. Не знающий сбоев, перерывов и работающий с точностью
атомных часов.
Он сохранил мне жизнь, он же ее и
сломал.
Перед глазами промелькнули
воспоминания годичной давности о последних событиях перед той
аварией.
Мои родители вместе с Тиффани забирали
меня с очередных соревнований по легкой атлетике. Второе
место!
Серебряная медаль болталась на моей
груди, а я гордилась ей и одновременно обижалась на себя, ведь
могла бы выступить чуть-чуть лучше и получить золото. Я и младшая
сестра ехали на задних сидениях. Она без умолку болтала о том, как
я прекрасно выступила с лентами, примерила мою медаль, потом
вернула. А мать согласно кивала ей и улыбалась в зеркало заднего
вида. Отец же смотрел на дорогу, ведя кар по автобану. Когда
навстречу вылетел атомовоз, он ничего не успел сделать... Уже
потом, разглядывая снимки после аварии, я не понимала, как мы с
сестрой вообще сумели выжить.
Ее вышвырнуло из машины на проезжую
часть, она ударилась головой и сломала позвоночник в нескольких
местах, мое же тело прошило металлом.
Те ужасные шрамы на спине были следом
именно того столкновения. Дурацкая серебряная медаль вошла в
грудную клетку, проломив ребра, чьи осколки вошли в сердце. Оно
остановилось как раз в тот момент, когда к месту приехала
скорая.
Об этом мне рассказали доктора. Они
сильно удивлялись, как я вообще продержалась так долго. А вот
родителей спасти не удалось, точнее, и спасать-то было некого к
тому моменту. Месиво из металла и крови.
От картин в голове к горлу подкатил
ком тошноты. Наверное, мне не стоило тогда смотреть на
снимки.
В тот день решение о спасении моей
жизни принимали доктора. Страховки родителей и моей хватило на
сердечный имплантат – дорогое удовольствие, сохранившее мне жизнь.
С таким я смогла бы прожить долгую и насыщенную жизнь. Врачи
гордились проведенной операцией, вот только когда я пришла в себя –
поводов для радости у меня не нашлось.
Тиффани лежала в коме, полностью под
аппаратами искусственного обеспечения жизни. Ее бы отключили, но
требовалось мое разрешение как единственного оставшегося в живых
родственника, которое я, разумеется, не дала.