В момент, когда Гоша повалили на землю и попытались банально
разорвать зубами, Снек закончил построение облака, накрывшего всю
деревню и окрестности.
— Да снизойдет на вас благодать Его... — закончил молитву
клирик.
В этот же миг ладан исчез из-под его ног, а туча окрасилась в
янтарный цвет.
УО-О-О-О-О-ОТ
Над окрестностями пронесся оглушительный звук горна, и с неба,
словно мелкие сверчки, по кривой путаной траектории посыпались
оранжевые искры.
Они быстро накрыли все пространство своим светом, и свет этот
был непростым. Каждое прикосновение такой янтарной искры заставляло
восставшего мертвеца забиться в конвульсиях. Две искры выгибали его
дугой. Третья обращала мертвого в пепел.
Тварь, предпринявшая еще две попытки прорваться в дом, не сразу
поняла, что произошло. Когда над ее головой посыпались янтарные
искры, она метнулась к лесу, чтобы укрыться, но не успела. Первая
искра прожгла в ней дыру, вторая, попавшая на длинную мощную лапу с
когтями, вырвала ее. Хлестала вязкая тьма, истошно вопила тварь, но
продолжала нестись к лесу в надежде на спасение.
Точку поставили следующие три искры, пробившие грудь, брюхо и
голову. Тварь кувыркнулась, рухнула на землю и затряслась.
Булькающий хрип доносился до Снека, но он не оставлял ритуала до
последней искры. Он знал, что тварь истекает тьмой, и уйти у нее не
получится, но также он прекрасно знал, что такие сильные твари,
если они созданы человеческими руками, никогда не выдадут хозяина.
Смысла оставлять неизвестное создание в живых не было.
Дождь из янтарных светлячков ослаб. Они начали двигаться
медленее, словно торопиться было уже некуда. Маленькие огоньки
опускались на землю и покрывали ее сплошняком. В теплом оранжевом
свете была вся земля, дома и деревья.
Сказочная картина опустилась на мертвую деревню.
В воздухе стоял приторный аромат ладана.
— Снек, сученыш, — прохрипел паладин, отряхивая с себя пепел от
восставших мертвецов. — Ты не мог пораньше?
— Прости, Гош,- с улыбкой осматривая окрестности, произнес
клирик. — Ладан обветрился...
Воин поднялся на ноги и огляделся. Недовольство тут же слетело с
его лица, а взгляд радовался сказочной картине.
— Красиво, — произнес он, осматривая дома, покрытые оранжевыми
искорками. — Правда, вонять ладаном будем неделю... Но красиво,
твою ж мать...