– Лу, что с ним? – взволнованно спросила подбежавшая сестричка.
– Надеюсь, что простое сотрясение, – озвучила самый безобидный из напрашивающихся выводов.
Лео вообще ничего не стал говорить. Он сделал. Притащил откуда-то стакан воды и выплеснул в лицо… эммм, то есть морду страусу. Птиц, к нашему счастью, оклемался. Покрутил башкой, распахнул глазки и выдал:
– Заррраза.
Хмм, кажется, сотрясение пошло ему на пользу. Вспомнил родной язык. Хотя если бы он сказал «мама» или «папа» – это было бы как-то логичней. Но – зараза так зараза. Тоже неплохо.
– Червячка хочу! – выдал следующее, уже более связное, пожелание наш говорун.
Дома червяков у нас, конечно, не нашлось. А все, что пришло на ум, – это спуститься во двор и накопать червей там.
Стаська вооружилась совком. Я поводком со шпицем – выгуливания ведь никто не отменял – и вторым поводком со страусом. Да-да, мы посадили страуса на привязь, ибо решили, что он пока еще не совсем адекватен. Ну и мало ли что. А так, считай, выгуливаю птичку. И мне спокойней, и у соседей меньше вопросов…
О том, как мы заходили в лифт, вообще отдельная история. Как оказалось, Фенечка лифтов боится, и пришлось опять взять его на ручки. Но рос-то наш птенчик не по дням, а по часам, так что вопрос с возвращением стоял очень так серьезно. Если за время прогулки он еще подрастет, боюсь, что возвращаться нам придется по лестнице. На двадцать шестой этаж!
О том, как мы гуляли во дворе и как смотрели на нас прохожие, тоже отдельная история. Впрочем, те, кто в курсе, что у нас обитает удав, страусу не особо удивились. Но таких было меньшинство. Остальные таращились с нескрываемым интересом.
Но все же нам удалось выгулять и собачку, и пташку. И, стараниями Стаськи, даже откопать червяка. Правда, Финик к тому времени еще поумнел и есть его отказался. Эх, все старания насмарку…
Глава 10. Мы делили апельсин
Родители отчалили рано поутру. Я в то время еще крепко спала, так что благополучно избежала последних маминых наставлений и папиных нравоучений, которые обычно сопровождают отъезд родителей на хоть сколько-нибудь длительное время. А когда продрала глаза и наконец встала, почти сразу почувствовала запах долгожданной свободы.
Почему запах? Да потому, что окно было открыто нараспашку, и в спальню мою влетал до боли знакомый запах московской жары. Да, не самый приятный в мире аромат, но все лучше, чем благовония курятника, или страусятника, уж не знаю, как лучше назвать.