С глухим перестуком и лязгом прокручивались колесики, выбивая
чеки. Сонная пышная кассирша, сама похожая на сдобную булку,
щелкала по тугим клавишам и звенела мелочью. А в воздухе витал
божественный дух свежеиспеченного хлеба – чуть парной, с легчайшей
кислинкой, тягучий и маслянистый.
«А вот и моя очередь!» - повеселел я, замечая, как скользит мимо
синих сугробов необъятный черный лимузин. Капот - рояля шире…
Не торопясь, я вышел через гулкий тамбур и заскрипел ботинками
по утоптанному снегу. «Ижик» с эгрегором притулился чуть дальше по
улице. Некомплект, правда, Наташа не смогла прийти, но и четверых
довольно.
Мои глаза сузились.
Первым из распластанного «Линкольна» выбрался верткий мужичок,
крепенький, с цепким взглядом и отточенными движениями. Телохран.
Какой-нибудь «чемпион мира и его окрестностей». Следом показалась
странная троица – все смуглые, среднего возраста или постарше,
одетые удобно, но странно и нелепо, будто никогда не носили
костюмов или полушубков. Один вроде бы азиат - таец или филиппинец,
а может, и вьетнамец – они все для меня на одно лицо. Другой – явно
латиноамериканских корней, а третий – типичный свами или йогин,
густо заросший курчавым волосом. Только глазки-смородинки
выглядывают, как у паучка из норки.
«Вот оно что…»
Даже сейчас, неторопливо шествуя в нескольких шагах от
Рокфеллера, я не мог пробиться к его непромытому буржуинскому мозгу
– смуглая троица рассеивала или отражала мою Силу, подкрепленную
девчачьими силенками.
А хозяин «Чейза» не прост… Нанял себе охрану из «джедаев»! Ишь,
как засуетились… Трое экстрасенсов-"экстраскунсов" беспокойно
оглядывались, почуяв источник церебральной эманации, и окружили
дядюшку Дэвида, щеголявшего в ушанке "а ля рюс". Так они и убрели в
филиал – тяжелая створка захлопнулась за «гостями города», как
дверца сейфа.
Понедельник, 26 декабря. Утро
Тель-Авив, бульвар Шауль-Ха-Мелех
Штаб-квартира Моссад выглядывала над крышами, как нерушимая
призма, чем внушала внутреннюю успокоенность. Алон усмехнулся,
минуя пост охраны, и подумал, что видимость безопасности порой
заменяет людям истинный мир и покой. Хватит и одного обкуренного
палестинца с ручным ракетометом, чтоб вынести сверкающее стекло в
любом кабинете…
Свернув к лифтам, Рехавам покосился на трость. Сегодня ничего не
ноет в его битом и стреляном организме, однако пыхтеть вверх по
лестнице лучше не стоит.