Девушка прыснула в ладонь, а мне удалось завладеть ее ушком.
- Что-то ты уж больно радуешься отъезду, - изобразил я ревнивого
братца. – Признавайся: «А был ли мальчик?»
- Говоришь, что попало! – вспыхнула сестренка, но поникла и
прижалась ко мне. – Я не знаю, был ли… - призналась она шепотом. -
Или есть. Или будет…
- Будет обязательно! – ухмыльнулся братец. - Мимо таких
девчонок, как ты, мальчишки не проходят. Тянет их…
Настя потерлась щекой о мое плечо, и вздохнула, косясь на
маму.
- Не был точно, - тихонько проговорила она. – А вот есть ли?
Его… Слава зовут. Он из того класса, что в Праге… И что будет, я не
знаю…
Сестричка совсем увяла, а я притиснул ее.
- Ты только не спеши узнать, - шепнул в мягонькое ушко. – Ладно?
Всё будет во благовремении…
- Ладно, - мурлыкнула Настя, подлащиваясь. – Понимаю же всё, ты
не думай…
Я чмокнул ее в щечку, бархатистую, как у дитенка.
- Чего вы там шушукаетесь, чада мои? – звонко окликнула
мама.
- Чадим потихоньку, - хихикнула Гарина-младшая. – А давайте за
Мишечку выпьем? Чуть-чуть, мамулечка! А то он опять один остаётся…
хоть и вдвоем!
Рита ответила ей голливудской улыбкой, а Гарина-старшая
воскликнула:
- А давайте! Мишечка, за тебя! – изрядно отхлебнув, она
заговорщицки подмигнула: - И когда же вы… ну, чтобы втроем?
Гарина-средняя мило покраснела, а Настя вступилась за меня.
- Мам, не спеши в бабушки! Всё будет во благовремении!
Вечер того же дня
Москва, переулок Сивцев Вражек
Накрапывал дождик. Мелкие иголочки мороси опадали, шатаясь
рваными паутинками в свете фонарей. Сырая и опасная темнота
скрадывала движение, хотя Гоголевский бульвар был пустынен, лишь в
далекой и мутной перспективе отблескивал одинокий зонт.
«И плащ черный, и «Волга», - подбадривал себя Густов, - заметить
трудно!»
Нерешительно выйдя из-за старого клена, Иван Степанович потрогал
зачем-то мокрую, ребристую кору, и перешагнул литую решетку. Машину
он оставил на углу переулка со старорежимным названием Сивцев
Вражек, возле стеклянного зданьица салона-парикмахерской.
Ноги слушались плохо, а стыдная слабина в коленках отзывалась
усталым раздражением. Проклятая профессия…
Изнывая от страха, Густов обошел «Волгу» и неуклюже залез на
водительское сиденье – беззащитная спина задубела. Вот-вот эту
широкую, малость сутулую мишень провертит пуля – горяченькая,
только что выпущенная из ствола с глушителем…