Возвращаясь, еще в дверях услышал Светины причитанья:
- Если бы не Мишенька, не знаю, что бы я делала… Женька, ты не
представляешь просто, какой это был ужас! Изо дня в день, вечный,
постоянный! А самое страшное – знать, что проживешь еще лет
пятьдесят – вот так вот, в позе бревна! Пока мама с Машкой были
дома, я еще держалась. Мама уходила на работу, Маша – в школу, и я
выла!
- Светка! – потрясенно выдохнул Зенков. – А я ничегошеньки не
знал... Вот же ж… Маша всё как-то увертывалась – болеет, говорит. А
чем, как, что? Вот это ничего себе…
- Миша, по сути, не одну меня спас. Но и маму, и Машу – каково
бы им пришлось?
Я решительно вошел, щелкая тяжелыми ножницами.
- Светланка, не преувеличивай только. Кое-что я могу, но рак на
четвертой стадии – это приговор, который мне точно не обжаловать.
Или вон, как у Светы, - повернулся я к Женьке, - у нее нерв
передавлен был, а если б разорван? Тогда всё… Так, товарищ сержант,
будем снимать гипс. А то мешает…
- Кромсай! – мужественно кивнул Зенков.
С осторожностью надрезая повязку, я взглядывал на Женьку.
- Только давай так договоримся: о лечении – никому! Мне слава
Христова на фиг не нужна. Маша знает, Света знает, Рита… Ты тоже
свой…
«Товарищ сержант» натянуто улыбнулся, сильно нервничая.
- Ри-ит! – выглянула Светланка в коридор.
- А-а? – донеслось из кухни.
- Миска нужна! С теплой водичкой. И тряпка!
- Ща-ас!
Вскоре, плотно сжав губы и тараща глаза, на пороге замерла Маша
с трясущимся и плещущим тазиком. Светланка быстренько отобрала у
сестрички «заказ», и ласково выпроводила. Из коридора послышался
долгий всхлип.
- Да я не за себя даже… - скривился Женька. – Черт, думаю, с
ним, с училищем этим! Ну, куда мне во взводные – хромому? С
палочкой? Так не безногий же! И на гражданке жить можно! Но Маша…
Ей до того жалко меня, что… Я ж сюда, к вам ехать не хотел! Да ну,
думаю, ковылять тут буду, мешать только! Но Маша упросила…
- И правильно сделала… - пропыхтел я, работая кусачками. – Свет,
размочи тряпочкой, а то у него лохматость повышена, все волосы
выдерем…
- Да ладно! – бросил Зенков.
- Ногой не шевели!
- Да хоть так, мон шер… До того чешется, а никак!
Мы со Светой бережно сняли гипс и, не сговариваясь, покачали
головой – вся нога в багровых шрамах. Покалечило «лапу»
изрядно…
Шевелёва осторожно обмыла ступню водой с мылом, не обращая
внимания на смущенное сержантское сопенье – и я наложил руки.